Уилбур Смит - Божество реки

— Позаботься о ней, Таита. Ни один волос не должен упасть с ее головы! — приказал он и прошел мимо меня к вершине лестницы. Первого врага убил классическим колющим ударом в горло, которому его научил Тан. Потом уперся ногой в грудь убитого, выдернул меч и пинком сбросил труп по лестнице. Падающее тело очистило ее.

Мемнон оглянулся на меня.

— Как ты думаешь, успеем мы добежать до ворот раньше, чем их закроют?

— Должны добежать, — ответил я. — Лучше пройти по внешней лестнице.

— Ремрем, вперед. Таита и царевна пойдут в середине. Я останусь в арьергарде, — коротко приказал царевич и ткнул мечом в глаз следующего воина.

Эфиоп уронил оружие и обеими руками схватился за лицо. Мемнон пронзил его грудь мечом и снова столкнул вниз, очистив лестницу от преследователей.

— Иди за Ремремом, — крикнул он мне. — Не стой здесь, беги!

Я схватил Масару за руку, и мне не пришлось тащить ее за собой. Она бежала за мной так легко и быстро, что сама тащила меня вперед.

Свет больно ударил по глазам, когда мы выбежали на террасу. После сумерек в комнате я на некоторое время ослеп. Я проморгался, а потом посмотрел на ту сторону крепости, за которой простиралась ровная вершина столовой горы. Шилуки Тана уже подходили к мосту, их перья плясали, а щиты высоко поднимались в воздух.

— Каян! Бей! Бей! — кричали они, и наконечники их копий были влажны от свежей крови. Охваченные паникой крестьяне разбегались в разные стороны. Шилуки уже подошли ко входу на мост.

Там находилось две или три сотни воинов Аркоуна. За спиной у них была пропасть, и смертельная опасность превратила их в героев. Теперь они действительно дрались как львы, и, хотя несколько десятков свалилось вниз, с воплем падая на дно долины, живые сумели отбить первую атаку шилуков.

Потом я увидел Тана именно там, где и ожидал увидеть, в самом центре. Его шлем сверкал, как маяк, в черном море шилуков. На моих глазах он вскинул голову и запел.

Дикари шилуки подхватили слова песни, и ветер донес их через пропасть. С боевым гимном на устах они бросились вперед, и теперь ничто не могло устоять перед ними. Кололи и рубили защитников моста, и Тан первым пробился на каменную перемычку. Не переставая петь, он побежал по ней с неожиданной для его роста легкостью. Шилуки гуськом последовали за ним по узкому проходу.

Тан уже пробежал половину пути, когда песня вдруг замерла у него на устах, и он остановился.

От ворот Адбар Сегеда, прямо из-под моих ног, навстречу ему выступил другой воин. Сверху я не мог разглядеть его лица, но оружие в правой руке ни с чем нельзя было спутать. Голубой меч молнией сверкнул на солнце.

— Аркоун! — взревел Тан. — Я искал тебя!

Эфиоп не знал слов, но смысл их трудно было не понять. Он захохотал, и борода его, как облако, окутала лицо на ветру.

— Я знаю тебя! — Аркоун взмахнул серебристым клинком над головой, и тот просвистел в воздухе. — На этот раз я тебя убью! — И длинными упругими шагами пошел вперед по узкой перемычке.

Тан перехватил бронзовый щит и спрятал за ним голову, ибо знал мощь сверкающего клинка. Я понял, что теперь он не собирается отражать его удар мягкой бронзой своего меча. Аркоун также не забыл их первой встречи и действовал более осторожно. И, судя по тому, как он держал серебристо-голубой меч, не собирался легкомысленно рубить сплеча.

Они сблизились, и я увидел, как Аркоун подобрался. Плечи его поднялись, он перенес центр тяжести вперед. Хотел с разгона ударить Тана в голову. Тан поднял щит и принял удар голубого клинка его серединой. Меч из другого материала сломался бы от такого удара, но серебряный клинок пронзил бронзовый щит, словно козью шкуру. Вошел в него наполовину длины.

И тут я понял намерение Тана. Он повернул щит, и клинок застрял в нем. Аркоун пытался вытащить свой меч, он тянул и выкручивал его, налегая изо всей силы, однако Тан крепко держал голубой металл в бронзовых тисках.

Аркоун собрался с силами и еще раз рванул меч на себя. Однако на этот раз Тан не сопротивлялся. Прыгнул туда, куда тянул Аркоун, и неожиданное движение заставило эфиопа потерять равновесие.

Споткнувшись, он отскочил назад и закачался на краю пропасти. Чтобы удержать равновесие, ему пришлось выпустить из рук застрявший в щите голубой меч.

Аркоун замахал руками, раскачиваясь на краю перемычки, и тогда Тан переступил, уперся в щит плечом и резко шагнул вперед. Щит ударил противника в грудь, а рукоять голубого меча попала в середину живота.

Аркоуна отбросило назад в пустоту, он медленно перевернулся в воздухе и полетел вниз. Одежды волной поднимались вокруг него, а борода развевалась, как вымпел над колесницей.

Со своего места на стене я видел, как царь царей совершил последнее путешествие, в которое собственной рукой отправил столько несчастных. От самого каменного моста до дна ущелья он кричал, и крик его медленно удалялся, пока вдруг не замолк.

Тан стоял один посредине перемычки. И по-прежнему высоко держал в руках щит с застрявшим в нем мечом.

Постепенно шум боя улегся. Эфиопы видели, как был побежден царь, и их боевой дух угас. Они побросали оружие и молили о пощаде. Египетским командирам удалось спасти некоторых из них от обезумевших при виде крови шилуков, и теперь их тащили к погонщикам рабов и связывали руки за спиной.

Я следил за Таном, не обращая внимания на происходящее. Он пошел к воротам крепости, и наши воины громкими криками приветствовали его, поднимая к небу оружие.

— Старый бык еще не забыл, как надо драться, — восхищенно рассмеялся Мемнон, но я не смеялся вместе с ним. Холодок дурного предчувствия пробежал у меня по коже, как будто в воздухе надо мной пронеслись крылья стервятников, усаживающихся в ожидании новой жертвы.

— Тан, — прошептал я. Он шел медленно, его слегка пошатывало. Опустил щит, и я увидел увеличивающееся красное пятно на нагруднике.

Я толкнул Масару в руки Мемнона и сбежал вниз по лестнице. Эфиопская стража у ворот попыталась сдаться мне в плен, но я оттолкнул их и выбежал на каменный мост.

Тан увидел меня и улыбнулся, но улыбка получилась кривой. Он остановился, и ноги медленно подогнулись. Тяжело опустился на середину перемычки. Я сел рядом с ним на колени и увидел дыру в нагруднике крокодиловой кожи. Из нее сочилась кровь. Я понял, что голубой меч проник гораздо глубже, чем можно было ожидать. Аркоун сумел рассечь мечом и бронзовый щит, и крепкий кожаный нагрудник. Острие клинка пронзило грудь Тана.

Я осторожно развязал ремни доспехов и снял нагрудник. Мы с Таном осмотрели рану. Это был узкий глубокий порез шириной, точно соответствующей размерам клинка, похожий на маленький рот с красными губами. С каждым вздохом розовая пена появлялась на ране. Клинок пронзил легкие, но я не мог сказать это вслух. Никто не способен выжить после проникающей раны в легкие.