Карл Май - По дикому Курдистану

Вот прошел навстречу, держа в руке длинную тростниковую пику, курд из Сердешта. Он производил впечатление бедняка по сравнению с балани и шади, которых я здесь не ожидал встретить. Курд-алеган с гор Ботине беседовал с курдом-омериганом, пришедшим из окрестностей Диярба-кыра. Потом нам встретились два человека из племени амади-манан, между которыми шагал курд-дильма из Ази. Здесь было много воинов из племен булану, хадир-сор, хазананлу, дельмамикан, карачиур и картуши-баши. Можно было даже видеть людей из Кадикана, Самсата, Курдука и Кендале.

– Зачем сюда пришли чужие? – спросил я Дохуба.

– Это большей частью мстители по крови, которые прибывают сюда, чтобы рассчитаться друг с другом, и посланники из многих местностей, где опасаются восстания христиан.

– Неужели вы здесь опасаетесь восстания?

– Да, эмир. Христиане в горах Тиджари воют, как собаки, привязанные на цепь. Они хотят быть свободными, но их лай им ни грамма не помогает. До нас дошли слухи, что они хотят напасть на долину Бервари; да, они даже убили несколько человек из нашего племени, но за их кровь им скоро, воздастся. Я был сегодня в Миа, где должна была проводиться охота на медведей, и нашел нижнюю деревню пустой.

– Что, есть две деревни Миа?

– Да. Эти деревни принадлежат нашему бею. Верхнюю населяют настоящие мусульмане, а нижнюю – несториане, которые вот взяли и внезапно исчезли.

– Почему?

– Этого никто не знает. Ну вот, господин, приехали, здесь живет бей. Слезайте со своими с коней, и разреши мне сообщить бею о вашем приезде.

Мы остановились перед длинным невзрачным зданием. По длине его можно было судить, что здесь живет бей. По зову Дохуба пришли несколько курдов, чтобы отвести наших коней на конюшню. Сам он вернулся немного спустя и повел нас к бею. Мы нашли его в большой приемной. Бей прошел нам навстречу до самой двери. В доме были несколько дюжин курдов, вставших с пола при нашем появлении. Бею было около тридцати, он был высок и широк в плечах; благородное лицо чисто кавказского типа обрамляла густая черная борода. Тюрбан бея имел по меньшей мере два локтя в диаметре, на его шее на серебряной цепочке висели разные талисманы и амулеты; куртка и штаны были богато вышиты. На поясе рядом с кинжалом и двумя пистолетами, украшенными серебром, блестела превосходная дамасская сабля без ножен. Бей не производил впечатления полудикого предводителя разбойников и конокрадов; несмотря на мужественность, черты его лица были мягки и кротки, его голос звучал по-дружески приятно, когда он нас приветствовал:

– Добро пожаловать ко мне, эмир! Ты мой брат! Твои спутники – мои друзья!

Он подал нам всем по очереди руку. По его знаку курды собрали почти все подушки в помещении, снесли их в одну кучу, чтобы соорудить для нас удобное место для сидения. Мы уселись, другие остались стоять.

– Я слышал, что могу говорить с тобой по-курдски?

– Я владею этим языком не в совершенстве, а мои друзья вовсе его не понимают.

– Тогда позволь мне говорить с тобой по-турецки или по-арабски!

– Пользуйся тем языком, который понимают твои люди, – сказал я ему вежливо.

– О эмир, вы мои гости. Давай говорить на том языке, который понимают твои друзья! На каком языке им лучше говорить?

– На арабском. Но, бей, вели своим людям присесть! Они не турки и не персы, а свободные курды, которые встают только для приветствия.

– Господин, я вижу, ты знаешь традиции курдов и уважаешь их; будь по-твоему, я разрешу им сесть!

Он дал им знак, и их взгляды, направленные в мою сторону, сказали мне лучше слов, что они оценили мою вежливость. Здесь мы имели дело с интеллигентным предводителем курдов, который наряду с диалектами своего родного языка понимал также по-арабски и по-турецки, что поистине редко. Можно было предположить, что бей понимал и по-персидски, и в ходе моего столь короткого пребывания я убедился в своей правоте.

Принесли трубки, потом подали рисовую водку с приятным вкусом. Курды с большим усердием употребляли ее.

– Что ты думаешь о курдах-бервари? – спросил бей.

Этот вопрос был задан без всякой задней мысли и служил лишь вступлением к беседе.

– Если они все такие, как ты, то я могу сказать о них лишь хорошее.

– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. До сих пор тебе приходилось испытывать от них лишь плохое, – заметил он.

– О нет! Разве мне не принесли истинную радость Дохуб и оба его родственника?

– Ты заслужил их дружбу и, видимо, мою тоже. Мы же отплатили тебе черной неблагодарностью. Простишь ли ты меня? Я ведь не знал, что это ты!

– Прости и ты мне! Один из твоих людей лишился жизни, но мы не виновны в этом.

– Расскажи мне, как это произошло.

Я дал ему подробный отчет и спросил его: есть ли здесь основание для кровной мести?

– По обычаю этой страны он все-таки должен отомстить за смерть своего отца, если не хочет заслужить презрение всех окружающих.

– Ему это вряд ли удастся!

– Пока ты у меня в доме и в моей стране, ты в безопасности. Но он будет следовать за тобою, даже если ты пойдешь на край света.

– Я не боюсь его.

– Ты должен быть достаточно силен, чтобы противостоять ему и победить его в открытом поединке, но тогда появятся новые мстители. А сможешь ли ты защититься от пули из окна или укрытия? Не лучше ли тебе расплатиться?

– Нет, – отвечал я с нажимом.

– Аллах дал тебе большое мужество презирать мстителя. Я позабочусь о том, чтобы это не привело тебя к гибели… Ты был у отца моей жены в Спандаре?

– Я был его гостем и стал его другом.

– Я знаю об этом. Не стал бы ты ему другом, он не доверил бы тебе подарок для нас. Ты нравишься Аллаху, он везде находит тебе друзей.

– Аллах посылает своим людям и плохое и хорошее, он их радует, а временами опечаливает, для того чтобы проверить их мужество. В Амадии я нашел и врагов.

– Кто был твоим врагом? Мутеселлим?

– Он мне ни друг и ни враг, он боится меня. Но к нему приезжал человек, который меня ненавидит, он виновен в том, что меня даже хотели посадить в тюрьму.

– Кто это?

– Мосульский макредж.

– Макредж? – переспросил бей. – Он враг курдов, он враг всех людей. Что нужно было ему в Амадии?

– Он бежал в Персию, поскольку сам Анатоли кади аскери пришел, чтобы сместить с поста его и мосульского мутасаррыфа.

Эта весть была большим сюрпризом для бея. Он тотчас же сообщил это своим, воспринявшим ее с таким же удивлением. Мне пришлось все подробно рассказать.

– Тогда, пожалуй, сместят и мутеселлима? – поинтересовался бей.

– Этого я не знаю. Он был тюремщиком мутасаррыфа, который каждого, кто должен исчезнуть из Мосула, посылал в Амадию.

– Может, он все-таки посылал лишь преступников?

– Нет! Ты слышал об Амаде эль-Гандуре, сыне шейха хаддединов?