Михаэль Цвик - Бесстрашные

Последовало долгое молчание. Где-то вблизи раздавался только плеск волн и глухой, ритмичный стук машин.

– Могу я, по крайней мере, узнать, кто вы?

– Меня зовут Элли Бауер…

– Элли, – мечтательно произнес он, – как я люблю это имя…

– Вы любили женщину, которую звали Элли?

– Нет, нет, совсем другое… – рассеянно произнес он и прибавил: – Вы красивы, фрейлейн Элли. Я давно не видел красивой женщины. Еще вчера я не верил, что вообще увижу какую-нибудь женщину… может быть, это и было самым ужасным в моем прощании с жизнью… Я много выстрадал из-за женщины. Может быть, это страдание и является причиной моего стремления к женщине… мы, люди, уж таковы: нас всегда тянет к тому, что причинило нам самую большую боль.

– А это было самым большим вашим страданием?

– Да, по крайней мере, я так думаю…

– Она еще жива?

– Вероятно… я давно уже один и болтаюсь по всему свету.

– Вы хотели бы встретиться с этой женщиной?

– О нет! – он испуганно вздрогнул.

– Почему же нет?

Швиль опустился на подушки и долго молчал; потом он тихо произнес:

– Этого я не могу вам сказать.

Она больше не спрашивала, и это радовало его. Вынув сигаретки, она предложила ему. Через минуту в темноте вспыхнули две красных точки.

– Вы должны быть особенным человеком: я много слышала о вас, – снова начала она разговор.

– С кем же вы говорили обо мне?

– Я внимательно следила за заседаниями суда…

– Для чего вы это делали?

– Меня всегда интересовала криминалистика, а кроме того… – она замолчала.

– Кроме того? – настаивал он, напряженно смотря на нее.

– Ваш случай был таким странным: я и сегодня еще не уверена, убийца вы или нет.

Он коротко и нервно рассмеялся.

– Мой случай принадлежит к тем, которые, по всей вероятности, никогда не будут разъяснены. Еще менее это было бы возможным, если бы меня сегодня казнили. Суд не придал моим словам никакого значения; мой адвокат колебался за все время процесса и, наконец, подчинился мнению судей и прессы. Я отчаянно боролся за свою голову, но к чему это могло привести? Против меня были все. А я был один, совсем один.

– Я сама и многие другие убеждены, что вы убийца графа Риволли.

Швиль рассмеялся в темноте.

– Ну, так вы сами видите, что мне не в чем обвинять моего адвоката, – горько ответил он. – Но почему вы мне только что сказали, что сомневаетесь, а теперь заявляете, что убеждены в моей вине?

– Чтобы получить ясный ответ. Вы до сих пор так и не ответили на мой вопрос.

– Вы ведь знакомы с заседаниями суда, а там мой ответ был совершенно ясен и недвусмысленен.

– Кто же убил графа?

– Если бы я знал! – пожал Швиль плечами.

– В ту роковую ночь вы играли с ним в карты до четырех часов утра?

– Да, играл.

– Кроме вас был еще кто-нибудь у графа?

– Нет, я был один.

– Помимо графа в замке находилась его экономка – старая, болезненная женщина, – шестидесятилетняя кухарка и служанка?

– Правильно.

– Единственный человек, кроме вас, который мог бы убить графа, был его шофер. Но последний, как с точностью было доказано, находился с автомобилем в городе, за 140 километров от замка.

– И это правильно, фрейлейн Элли.

– В четыре часа вы ушли, по вашим утверждениям, из замка?

– Да, в четыре часа я покинул графа.

– В семь часов на ковре обнаружили кровавое пятно. Кинжал, лежавший в крови, принадлежал графу, употреблявшему его в качестве разрезного ножа для книг.

– Совершенно верно.

– Кровавый след тянулся по мраморной лестнице к выходу. Простыни с кровати графа исчезли, так же, как и труп, который, очевидно, завернули в простыни.

– Да, так утверждал суд.

– В то утро видели автомобиль, следы которого вели к озеру Гарда. В автомобиле, найденном впоследствии, также были обнаружены следы крови.

– Дальше, фрейлейн Элли, дальше!

– Вас стали искать, но не могли найти в течение трех месяцев. Вы жили под чужим именем в Каире и вели там расточительный образ жизни, располагая крупными суммами денег. В ту ночь, однако, из замка графа исчезли бриллиантовая и рубиновая коллекции, известные всему миру. Несгораемый шкаф был открыт. Ключи, вынутые вами, очевидно, из кармана убитого, были найдены в его комнате. На дверце несгораемого шкафа нашли отпечатки ваших пальцев, а при аресте на вашей руке был дорогой рубиновый перстень из коллекции графа. Объяснить происхождение своего богатства вы не могли…

– И все-таки меня спасли! Как мне это понимать, фрейлейн Элли? – насмешливо перебил он.

– Это совсем другой вопрос, господин Швиль; но оставим его. Я сама не знаю, почему затронула эту тему. Простите, мне не надо было этого делать.

– О, фрейлейн Элли, все вопросы, которые вы задавали мне, стали за последнее время частью моей жизни. Ведь мне приходилось в течение нескольких месяцев отвечать на эти вопросы, и поэтому маленькое повторение ничего не значит. Но в этой каюте я с таким же успехом могу уверить вас в своей невиновности, как в свое время моих судей.

Я могу только повторить то, что уже повторял бесчисленное количество раз: я не убивал графа. К дверце шкафа я мог прикоснуться, когда он мне в ту ночь показывал коллекцию. Рубин, бывший у меня на пальце, он подарил мне в знак признания нашей дружбы, – и я с честью носил его до моего ареста. Я не явился в полицию, потому что на Востоке не читал никаких газет и ничего не знал о смерти графа. Чужое имя я принял из-за женщины, преследовавшей меня, потому что не видел никакого другого средства, чтобы избавиться от нее. Имя женщины я назвал суду, но ее не нашли, и поэтому моему заявлению не придали никакого значения. Остается, значит, только ответ на вопрос, откуда у меня были средства для такой расточительной, как вы выразились, жизни. Мой ответ тоже должен быть вам знаком по судебным отчетам.

Однажды в Каире я нашел на своем столе голубой конверт с чеком на сумму, превышающую пять тысяч фунтов. Чек был выдан на мое настоящее имя. Я ломал себе голову над тем, кто мог прислать мне чек и положить конверт на стол. Единственный человек, знавший мое местопребывание, был граф Риволли. Ему одному также были известны мои денежные затруднения, и только он мог дать мне чек. В течение двух недель я не пользовался чеком, пока у меня не вышли все деньги. Только тогда я взял из банка деньги. Эта таинственная история с чеком мучает меня с тех пор, как я узнал о смерти графа.

– А почему вы отправились именно в Каир?

Я археолог и надеялся примкнуть к экспедиции профессора Релинга. Моим самым пламенным желанием было покинуть Европу на несколько лет. К сожалению, из этого ничего не вышло, потому что общество, собиравшееся финансировать работы профессора, обанкротилось. Члены экспедиции разъехались, а профессор присоединился к исследователю Лингбаю – оба и до сих пор находятся где-то в пустыне Гоби.