Томас Рид - ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА. Том 56

Эти скандальные разоблачения вызывают общее удивление. Поражены все — судья, присяжные и толпы зрителей. Люди перешептываются, раздаются возгласы возмущения.

Гнев направлен не на того, кто дает показания, а на того, кто стоит перед ними, обвиненный теперь в двойном преступлении: он не только убил сына Пойндекстера, но и опозорил его дочь.

Во время этих страшных показаний раздался стон. Он вырвался из груди удрученного горем старика, — все знают, что это отец.

Однако глаза зрителей недолго, задерживаются на Пойндекстере. Взоры скользят дальше — к карете, в которой сидит поразившая всех красавица.

Это странные взгляды — странные, но все же их можно объяснить, потому что в экипаже сидит Луиза Пойндекстер.

Интересно, по своей ли воле она здесь, по своему ли желанию?

Этот вопрос задают себе все, и в толпе снова пробегает ропот.

Недоумевать им приходится недолго. Им отвечает голос глашатая, произносящего:

— Луиза Пойндекстер!

Прежде чем вызов был произнесен в третий раз, Луиза Пойндекстер уже вышла из экипажа.

В сопровождении судебного пристава она подходит к месту для свидетелей. Смело, без тени страха она поворачивается к толпе.

Все смотрят на нее: некоторые вопросительно, немногие, быть может, с презрением, большинство же с явным восхищением.

Но один человек смотрит на нее не так, как другие. В его взгляде светится нежная любовь и едва уловимая тревога. Это сам обвиняемый. Но она не смотрит на него и ни на кого другого. Кажется, она считает достойным своего внимания только одного человека — того, чье место она сейчас заняла. Она смотрит на Кассия Колхауна, своего двоюродного брата, так, как будто хочет уничтожить его своим взглядом.

Съежившись, он скрывается в толпе.

— Где вы были, мисс Пойндекстер, в ночь исчезновения вашего брата? — спрашивает девушку прокурор.

— Дома, в асиенде моего отца.

— Разрешите вас спросить, спускались ли вы в ту ночь в сад?

— Да.

— Не будете ли вы так добры указать час?

— В полночь, если не ошибаюсь.

— Вы были одни?

— Не все время.

— Значит, часть времени кто-то был с вами?

— Да.

— Вы так откровенны, мисс Пойндекстер, что, вероятно, не откажетесь сообщить суду, кто это был.

— Конечно.

— Не назовете ли вы его имя?

— Их было двое. Один был мой брат.

— Но до прихода брата был кто-нибудь с вами в саду?

— Да.

— Мы хотели бы услышать его имя. Надеюсь, вы его не скроете.

— Мне нечего скрывать — это был мистер Морис Джеральд.

Этот ответ вызывает в толпе не только удивление, но и презрение и даже негодование.

Только на одного человека эти слова производят совсем другое впечатление — на обвиняемого: у него теперь более торжествующий вид, чем у его обвинителей.

— Разрешите вас спросить: была ли эта встреча случайна или же заранее условлена?

— Она была условлена.

— Мне придется задать вам нескромный вопрос — простите меня, мисс Пойндекстер, это мой долг. Каков был характер или, лучше сказать, какова была цель вашей встречи?

Свидетельница колеблется, но лишь мгновение. Она выпрямляется и, бросив на толпу равнодушный взгляд, отвечает:

— Характер или цель — это в конце концов одно и то же. Я не собираюсь ничего скрывать. Я вышла в сад, чтобы встретиться с человеком, которого любила и люблю до сих пор, несмотря на то, что он стоит здесь перед вами, обвиняемый в преступлении. Теперь, сэр, я надеюсь, вы удовлетворены?

— Нет, это еще не все, — продолжает допрос прокурор, не обращая внимания на ропот в толпе. — Мне надо задать вам еще один вопрос, мисс Пойндекстер… Я несколько отступаю от установленного порядка, зато мы выиграем время; мне кажется, что никто не будет возражать против этого… Вы слышали, что говорил свидетель, опрошенный до вас? Правда ли, что ваш брат и обвиняемый расстались враждебно?

— Правда.

Этот ответ взволновал толпу — она негодует. Ответ подтверждает показания Колхауна. Мотив убийства ясен. Зрители не ждут объяснений, которые собирается дать свидетельница. Слышатся возгласы: «Повесить! Повесить его тут же на месте!»

— Соблюдайте порядок! — кричит судья, вынимая изо рта сигару и бросая повелительный взгляд на толпу.

— Когда мой брат поехал за ним, он не был охвачен гневом. Он простил мистера Джеральда, — продолжала Луиза Пойндекстер, не дожидаясь вопросов. — Он хотел догнать его, чтобы извиниться…

— Я должен кое-что добавить, — вмешивается Колхаун, нарушая установленный порядок. — Они поссорились после. Я слышал их, стоя на асотее.

— Мистер Колхаун, — строго останавливает его судья, — если прокурор найдет нужным, он снова вызовет вас, а пока будьте добры не мешать.

Еще несколько дополнительных вопросов — и судья отпускает Луизу Пойндекстер.

Она возвращается к своей карете; тяжелый гнет лежит на ее сердце. Девушка поняла, что, рассказав правду, она только повредила тому, кому хотела помочь, и себе самой; проходя сквозь толпу, она чувствует на себе презрительные взгляды.

Поклонники оскорблены ее выбором; ханжи шокированы откровенным признанием о свидании в саду; не обошлось и без зависти к «счастливчику», которого она так смело защищала.

Колхауна вызывают еще раз; новыми ложными показаниями он еще больше разжигает ненависть к обвиняемому. Все его показания — вымысел, но выглядят они правдоподобно.

Снова взрыв негодования. Снова раздается крик: «Повесить!» — еще настойчивее, с еще большей злобой.

Теперь, однако, крики сопровождаются действием. Мужчины снимают куртки, подбрасывают в воздух шляпы.

Женщины в фургонах и даже те, что сидят в каретах, разделяют бешеную злобу против обвиняемого — все, за исключением одной, скрытой занавесками.

Она тоже негодует, но по другой причине. И если она дрожит сейчас, то не от страха, а от горькой мысли, что сама же способствовала этому возмущению толпы. В эти тяжелые минуты Луиза вспоминает слова Колхауна: ее собственные показания докажут, что Морис Джеральд — убийца.

Шум все нарастает. И там и сям раздаются выкрики — новые обвинения по адресу мустангера; их цель — разжечь страсти толпы; шум переходит в рев.

В любую минуту место судьи Робертса может занять «судья Линч».

И тогда? Тогда с судебным разбирательством будет покончено; а так как приговор уже ясен, то останется только привести его в исполнение. В руках опытных палачей это займет немного времени. Несколько минут — и Мориса-мустангера повесят на ветке дуба, которая простирается над его головой.

Вот чего хочет толпа, и не хватает только, чтобы какой-нибудь дерзкий негодяй взял на себя инициативу.