Томаш Пациньский - Линия огня

Теперь уже Матильда могла надеяться на то, что не облажалась сильнее, чем казалось. Она ожидала басового грохота вингмастера.

А Дед и вправду припоздал. Ясь успел выскочить из домика, даже пару раз пульнул на ходу. И практически не промахнулся. Дед услыхал свист пролетающих мимо головы пуль, когда подкинул ружье…

Плотный конус дроби настиг Яся, когда тот пробегал мимо колодца. Практически одновременно с рогами козла. Тело в продырявленном тренировочном костюмчике перевалилось через край сруба, среди летающих обрезков шерсти. По-видимому, дробь прочесала животному по спине.

Плеск еще толком не прозвучал, как зверь с бешенством глянул на Деда Мороза.

- Мог бы и поосторожнее, - проблеял с укором козел.

Дед только перезарядил ружье. Не хотелось ему заводить дискуссию.

  

Матильда медленно шла по лесной тропке. Уже спадали сумерки, после жаркого дня было свежо и очень приятно.

Эта прогулка ей была необходима. Опять же, в домике она оставаться не могла, теперь же размышляла над тем, когда можно будет вернуться.

Сегодня что-то она нашла, а что-то и потеряла – как обычно в жизни и бывает. Ухватив тот особый взгляд Деда, который перерезал веревки, осторожно снимал с лица пластырь, даже и не удивилась. Он всегда был деликатен, даже в работе.

А потом увидела глаза Бабы Яги. И еще заметила, что у Деда Мороза вдруг затряслись руки.

И наконец до нее дошло. Потому что увидала ее такой, какой видел ее он – прекрасную, черноволосую девушку, моложе даже, чем она, Матильда.

Девушка лишь усмехнулась и вышла прогуляться. В ее голове отпечатался озабоченный и извиняющийся взгляд Деда, радость в глазах пани Ягоды. Да какой там пани – просто Ягоды.

Козел подошел поближе, от него, вроде бы, даже меньше воняло. Матильда почесала ему шею.

- Ты только ничего особого не воображай! – сказала она. И рассмеялась, увидев разочарование в желтых, слезящихся глазах.

СОКРОВИЩА ПУСТЫНИ

Рядом с контрольным пунктом – будкой, обложенной мешками с песком и окруженной мотками колючей проволоки - концертины – стояла только лишь "тойота лэнд крузер". Когда-то белый, теперь припорошенный желто-серой пылью, разбитый пикап-вездеход. На его возвышенный досками борт опирался солдат. Выглядел он живым отрицанием всех на свете уставов, без пуленепробиваемого жилета, только лишь в застиранной майке цвета хаки. На его арамидовом шлеме прямо на пятнистом чехле фломастером был намалеван пацифик. В явном противоречии с этой мирной символикой оставался "калашников", свисающий с плеча солдата.

Увидав все это, молодой поручик только выругался. Тихо, но страстно. Он сбросил тяжелый мешок на потрескавшееся бетонное покрытие и оттер покрытый потом лоб.

Нет, не так он себе представлял собственное прибытие в польский стабилизационный сектор. Он ожидал… Собственно говоря, он и сам не знал, чего ожидать. Но уж наверняка не того, что его чуть ли не пинками высадят из "блэкхока" и оставят одного посреди базы.

Хрен бы их всех побрал, ничего не понимая, подумал он. Вообще-то ему удалось по-настоящему переговорить с военными полицейскими, от которых узнал, что за прибывшими офицерами из Кэмп Бэбилон, как правило, присылают транспорт. Вот только никто уже не мог сказать, а где этот транспорт ему теперь разыскивать, и как тот должен выглядеть. Хуже всего было то, что поручик не был уверен в том, а был ли кто-либо предупрежден о его прибытии. Судя по организационному бардаку, который он сам имел возможность наблюдать по дороге, шансы на это были минимальные.

Несмотря на жару, неожиданно его передернуло как от озноба. Вновь перед глазами встала опадающая рампа "геркулеса", за которой поначалу он видел только пыль, поднятую вращающимися винтами. Тот самый момент, когда пыль начала редеть, и то, что увидел в первую очередь. Тягач с прицепом, заполненный алюминиевыми продолговатыми ящиками. Обратный груз для транспортного самолета. Словно бы в долбанном кино, мелькнула мысль. Потом он мучился - мучился, но никак не мог вспомнить названия фильма. Даже сейчас он его не вспомнил.

Он тихо выругался. Со стоном наклонился, поднял свой вещмешок.

- Курва мать! – уже громко повторил он.

В глазах опирающегося на тойоту солдата мелькнул интерес. На мгновение он прервал свое занятие, заключающееся в плевках в смятую банку из-под пепси. Довольно точных плевках. Он смерил поручика взглядом.

Тот ответил безучастным взглядом. Наверное, какой-то болгарин или украинец, подумал он. Ведь, мать его печалится, польский солдат просто права не имеет так выглядеть. Или так вести себя в присутствии офицера.

Национальности он разглядеть не мог. Все носили здесь одинаковую униформу, арамидовые шлемы по образку американских, пятнистые штаны. Штаны у всех были одинаковыми, хотя, наверняка, не всегда доведенные до состояния столь цветущей неряшливости, как у стоящего возле автомобиля типа.

Пускай и с внутренним содроганием, поручик все же решил спросить. А вдруг этот солдат "а-ля швейк" знает хоть какой-то человеческий язык, подумал он. Хотя это мало вероятно.

С трудом волоча свой багаж, он направился к вездеходу. Из памяти при этом пытался выкопать давно забытые русские слова. Поручик автоматически предположил, что так будет легче всего договориться. Еще он пытался увидеть какую-нибудь эмблему, нашитый на униформе флаг, быть может, чего-нибудь нарисованное на кузове… Не увидел.

Солдат бесстрастно приглядывался к подходящему из-под края шлема.

- Ээее… - нерешительно начал поручик. И тут же прервал. Из-за машины донесся голос: могучий шнапс-баритон.

- Борейко?!

- Чего? – бросил солдат, даже не повернув головы.

– Ну чё, того долбанного старого перца еще нет?

Покрытое старательно поддерживаемой трехдневной щетиной лицо неряхи скривилась в злорадной усмешке.

- Имеется. А ты заводи таратайку, трогаем.

Прежде чем поручик успел побагроветь от ярости, из-за тойоты выбежал другой неряха. Без шлема, зато он имел жилет. Прямо на голом торсе. Как раз подтягивал ленты-липучки.

- Чего, сказать не мог? – глянул он со смесью злости и укора в глазах.

- Мог, - усмехнулся первый. – Но ты бы и так задницу бы заранее не сдвинул, так зачем трудиться? Заводи шарманку, не будем же мы гостя тут на солнце держать. Он еще не привык, может и обезвоживание случиться…

Водила наконец-то справился с завязками пуленепробиваемого жилета.

- Есть… - оскорбленно протянул он. – Пан капитан…

Поручик остолбенел. Он как раз собирался начать наводить порядки, блеснуть казарменным трехэтажным матом. Заставить этих швейков на пузе поползать, чтобы ума набрались. Но сейчас ему осталось лишь со свистом выпустить воздух, который уже набрал в грудь.