Сергей Шемякин - Господа офицеры! Книга 2.

Утром поставили в заставу. Пётр даже два раза выстрелил по появившимся красным, подошедшим к станции на триста метров. Трёхлинейка с примкнутым штыком ему не нравилась. Хотя и прижимал вроде плотно, но в плечо лягнула сильно. Самое удивительное, что в одного большевика попал. Отделение сделало два залпа и красные развернулись в обратную сторону. Он не понимал, как можно куда-то попасть, если на триста метров мушка накрывает ростовую фигуру полностью. А ведь были у него в роте специалисты, которые и за пятьсот попадали. Целился, как обычно в пояс. Из своего австрийского карабина он палил, начиная с двухсот шагов, никогда не считая себя хорошим стрелком.

Пяток серых шинелей осталось на снегу, красные убитых забирать не стали. Только полурота красной разведки скрылась из вида, Пётр проявил инициативу:

— Я пробегусь, посмотрю с Озереевым, может патронами разживёмся? — спросил он разрешения у капитана Сидорова, командовавшего заставой.

— Только осторожно, можно на недобитка наткнуться.

Взяв винтовки на перевес двинулись к лежащим телам. Наган поручик заткнул за отворот шинели.

Добили только двоих. Трое были мертвы. С одного сняли новую офицерскую шинель, благо пуля разнесла голову, не затронув кровью одежду, с другого хорошие бурки. Проверили все карманы, и пояса. Нашли немного денег, и у того, который был в бурках, пояс с десятком золотых монет. Оружие и мешки забрали все. Пять винтовок и наган. Потихоньку пошли назад. Пётр радовался, обнаружив у одного австрийский Манлихер. Если будет достаточно к нему патронов, то можно трёхлинейку сдать. А ножевой штык для него в самый раз.

Бурки отдали командиру, шинель прапорщику Зелинскому, уж больно у него была изношенная. Вытряхнули всё из вещмешков и снятых подсумков.

— Я хочу взять себе австрийскую винтовку, — сказал Аженов. Я с такой два с половиной года на фронте воевал.

Возражать никто не стал, и он забрал Манлихер, сразу став самым богатым из офицеров по части боеприпасов. У хозяина винтовки в мешке имелось не меньше двух сотен патронов и десяток металлических заряженных пачек. Наган отдали прапорщику Буту, поскольку у него не было. Патроны для трёхлинейки Сидоров поделил поровну. Куда Аженов отдал и свои двадцать восемь штук. На десять человек пришлось дополнительно по четыре десятка. Красные в патронах недостатка видно не испытывали. У каждого было по сотне. Половина в обоймах. Забрали и два мешка поновей.

— Удачно в заставу сходили, — сказал капитан Сидоров, нарезая кусок сала и каравай хлеба, обнаруженный в вещах. — И патронами разжились и едой.

Жуя бутерброд, Пётр навешивал на ремень австрийские подсумки и штык.

— Я пальну пару раз, господин капитан? Хочу посмотреть, как бьёт, -спросил он разрешение у командира.

— Стреляй, Аженов.

Пётр прицелился в дерево на двухстах шагах и плавно нажал на спуск. Пуля вонзилась туда куда он целил. С дерева посыпался иней. Выстрелил ещё раз и пошёл смотреть результат. Обе дырки можно была закрыть спичечным коробком. Винтовка била вполне прилично.

В середине дня их сменили, и они пошли на станцию отогреться и пообедать.

В пятнадцать часов вторая рота штабс-капитана Добронравова выступила в Гуково, с задачей захватить ночью станцию. Силы были невелики — тридцать пять человек, но ночная паника должна была удесятерить количество нападавших. Никто не сомневался, что красные побегут.

Сначала разгулялся ветер, выдувая из-под шинелей тепло, потом всё кругом накрыла вьюга. Погода была в самый раз для ночного удара.

Через три часа, как ушла рота, дежурный на телеграфе старший портупей юнкер Козлов обнаружил, что телеграфист без его ведома вызывал станцию Гуково. При проверке ленты, оказалось, что предатель уже сообщил красным о выходе роты и ночном нападении. Мерзавца тут же вытащили на улицу и расстреляли. Вслед были посланы конные и пешие связные с приказанием отставить нападение и вернуться назад. Но посланные роту не нашли, она пропала в круговерти ночи, хотя должна была двигаться вдоль железной дороги и только вблизи станции рассредоточиться.

К утру из второй роты вернулось всего семеро.

Рота попала в засаду. За три версты до Гуково Добронравов приказал сойти с железнодорожного пути, где наверняка стоял дозор красных, и направил людей с обход слева от станции. Прошли примерно ещё две версты, когда передовое охранение наткнулось на большевиков. Рота развернулась в цепь и пошла на сближение. Заработал навстречу пулемёт, ударили выстрелы справа и слева. Кругом в ночи свистели пули и всем стало ясно, что рота угодила в ловушку. Метель не позволяла вести прицельный огонь, в снежной круговерти ни черта не было видно, но судя по беспрерывно стреляющей ночной темноте, красных было не менее батальона и патронов они не жалели. Штабс-капитан приказал отходить. Рота развернулась и побежала назад, теряя людей от флангового огня слева и справа. Слева из оврага заработал ещё один пулемёт, прошивая ночную темень длинными очередями. Пуля в ногу, бросила командира роты в снег. Пара офицеров тут же подбежала и подхватила его под руки, потащив вслед за остальными.

— Господа офицеры! Приказываю меня бросить и отходить! — прохрипел пришедший в себя ротный от вспышки боли в перебитой пулей кости. Ноги его волочились по земле, офицеры держали штабс-капитана под мышки, пытаясь вытащить командира из-под обстрела. Бежали медленно. Добронравов не видел наступающих красных, но предполагал, что ловушку могут захлопнуть и с тыла, тогда ляжет вся рота. Он достал наган и ударил рукояткой по державшим за плечи рукам. — Это приказ! Бросить и отходить! Застрелю, нахер!

Огненный ночной мешок перемолол роту за двадцать минут. Через двадцать минут красные стрелять перестали и от станции двинулась тёмная цепь, практически неразличимая во вьюжной ночи.

Батальон был недоволен. Многие считали, что полковник Борисов, совершил ошибку, послав лишь одну роту. Хотя все понимали, что не только недальновидность командования, но и предательство сыграло главную роль в гибели офицеров.

От посыльного Донской офицерской дружины получили сведения, что к красным подошло подкрепление в два эшелона. Сейчас их на станции скопилось до 2000 штыков. Это была серьёзная сила, которая могла свободно пробиться к Новочеркасску. Собственно, на пути у этого отряда стоял Офицерский батальон в сто двадцать человек и Донская офицерская дружина, численностью до двухсот человек, имевшая двадцать офицеров. Остальные — казачья молодёжь и старики казаки.

Следующей ночью батальон выдвинулся к Гуково, при одном пулемёте на дрезине. Борисов отправил в бой девяноста четыре человека, под командованием командира первой роты подполковника Плохинского. Сам остался на станции Зверево. Дружина должна была обойти Гуково, отрезав с тыла и заминировать мост, на случай если красные сумеют удрать со станции.