Сергей Шемякин - Господа офицеры! Книга 2.

— А за что Георгия дали, Пётр Николаевич?

— Это уже в шестнадцатом году. Мы тогда очередной раз отступили. Линии фронта, считай, сплошной не было, проволока в один кол для блезира. А тут повадились австрийцы по нам тяжелыми гаубицами бить. И не только по передней линии, но и по тылам. Корректировщик у них где-то сидел. Одну кухню разбили у батальона, потом вторую. Ну я и отпросился у командира рейд в тыл сделать, чтобы батарею эту уничтожить. Собрал тридцать человек охотников из опытных, ночью перешли линию фронта и в тыл ушли верст на пять. Выявили батарею и следующей ночью напали. Перебили сотню артиллеристов, замки с орудий сняли, прицелы, в казённик по гранате, и в ту же ночь назад, на свою сторону перешли. Командир полка представление на меня написал.

В Зверево стояли порядком. Лихие "машинисты" из офицеров, как оказалось, всё же сожгли котёл у паровоза, привёзшего батальон. Путеец поручик Лысенко в зверевском депо обнаружил старый паровозик с четырьмя маленькими колёсами и здоровенной конической трубой, носивший в народе название "Танька". Сам подцепил "Танюшу" к составу, и успешно дотащил, не разгоняясь, вагоны до Сулина. Там уже подцепили нормального грузового "китайца".

В Новочеркасске выгрузили убитых и раненых, оставили взвод для захоронения и эшелоны убыли в Ростов. Обсуждали не очень удачные бои под Гуково и понесённые серьёзные потери. Решение приняли единственно правильное: ни раненых, ни убитых врагу не оставлять! Взводный, штабс-капитан Згривец, ходил с перевязанной рукой. Пулемётная пуля изуродовала кистевой сустав на правой руке. Больше из взвода в Гуково никто не пострадал. Сам капитан, даже с одной рукой, дрался на перроне. Когда его потом спросили, как он сумел, то Згривец ответил: — Я же офицер! А это такая малость — пуля в руку!

Г Л А В А 8

Со стороны Таганрога наступали войска Сиверса, до десяти тысяч штыков. Сборный отряд полковника Кутепова в несколько сот человек разгромил большевиков у станции Матвеев курган и красные на время затихли, зализывая раны. Тринадцатого января в Таганроге большевики подняли восстание и расчленили подразделения школы юнкеров, оставленных в городе. После двух суток боёв в окружении, юнкера пошли на прорыв. Из ста пятидесяти человек в живых осталось семьдесят, тяжело раненый начальник школы полковник Мастыко застрелился. Брошенные на помощь офицерские части помогли выйти уцелевшим юнкерам, но город был оставлен.

Большевики подтянули артиллерию и конницу, и малочисленные цепи офицерских рот и партизанских формирований начали медленно откатываться к Ростову, не в силах противостоять обходам красных, наступавшим широким фронтом с разных направлений. Сближаться красные не пытались, ведя огонь из орудий и пулемётов и потихоньку выбивая малочисленных противников. К ночи выставляли усиленные пулемётами заслоны, опасаясь ночных ударов опытных офицеров и конных партизан.

28 января бои велись в десяти верстах к западу от Ростова, у станции Хопры. Двадцать девятого застрелился Войсковой Атаман Войска Донского Каледин. Дон всколыхнулся и затих.

"Помогите партизанам! Спасите честь Родины и Дона! Пушки гремят уже под Сулином!". Все призывы Назарова, нового Атамана Войска Донского, оставались без ответа. Корнилов начал стягивать все части своей армии в Ростов, понимая, что что одним добровольцам, без поддержки казаков у Новочеркасска и Ростова не удержаться.

В тот же день, как застрелился Каледин, в Батайске, в двенадцати верстах от Ростова расстреляли офицерский патруль. Туда перебросили Морскую роту, разбавив моряков пехотными офицерами. Из-за малочисленности, рота смогла занять только станцию, а не само местечко Батайск, где начали накапливаться красные, подходившие к Ростову с юга. Через два часа морякам позвонили на станцию: "Сдавайтесь! Или придём и всех перевешаем!"

"Приходите и вешайте!" — коротко ответил полковник Ширяев, кладя телефонную трубку.

В Батайске развернулись ожесточённые бои. Красные подтянули до трёх тысяч человек и бронепоезд. На помощь морякам бросили юнкерский батальон, но пробиться к Батайску им не удалось. Морскую роту отрезали. Юнкерской батарее удалось подбить паровоз блиндированного поезда, и моряки провели на него атаку, уничтожив обстреливающие станцию орудия, захватив трофеи и главное — патроны. Батайский отряд продержался на станции три дня и ночью пошёл на прорыв. Прорыв удался, но красные подходили к городу всё ближе. По данным разведки с юга наступало до 5000 тысяч штыков. Красные давили с севера, запада и юга, петля затягивалась.

Пётр ходил в караулы и патрули. Каждый день. Зверски хотелось спать, служба из-за малочисленности людей выматывала. День в карауле, день в патруле. Потом тоже самое. Располагались в здании Технического училища. Охраняли железнодорожный вокзал, мост через Дон, банк, электростанцию, телефонную станцию. Посылались посыльные связи с распоряжением частям. Арестовывали выявленных большевиков, распространителей листовок и агитаторов. С арестованными разбиралась следственная комиссия, работающая на вокзале. Нападавшим на патрули выносился смертный приговор. Корнилов готовил армию к оставлению Ростова. Пока же в городе формировались подразделения и команды. В подрывную команду попросили сдать имеющиеся гранаты. Пётр и Вадим по одной отдали. Патроны не выдавали, но в первом батальоне они были, после боёв в Гуково. Корнилов у местных купцов добыл два миллиона рублей на нужды армии, дав расписку, что деньги реквизированы. Закупили телефоны, кабель и прочее оборудование для связистов.

Попытка привлечь офицеров Ростова в ряды Добровольческой армии не удалась. Собралось человек двести, одетых в гражданскую одежду и тут же разбежавшихся, как только их стали переписывать. Записалось не больше десятка.

На следующий день в газетах напечатали ультиматум офицеров батальона:

"Вам объявляет 1-й офицерский батальон: кто не с нами, тот против нас! В трехдневный срок предлагаем всем офицерам, находящимся в Ростове, вступить в ряды армии, или покинуть Ростов".

— Надо было ещё дописать: "Иначе смерть!", — сказал Озереев, показав Петру газету.

— В этом ты неправ, Вадим. Не будем же мы арестовывать офицеров по квартирам. Да и сил у нас таких нет, чтобы Ростов шерстить. А смерть им большевики приготовят. Всех оставшихся выявят и расстреляют. А потом, это ведь мы с тобой холостые, а ведь у многих здешних офицеров жёны и дети. Не так-то просто в такую годину семью бросить и уйти воевать. Ты посмотри на офицеров в батальоне, среднего возраста добровольцев практически и нет. Или старики или молодёжь. У Алексеева вообще юнкера и студенты без всякого военного опыта. Пацаны, а ведь неплохо дерутся.