Михаил Юдин - Охотничьи истории и не только

– А ты видел новую сотрудницу у экономистов, такую симпатичную блондиночку?

Через десять минут я взял какое-то идиотское письмо и уже входил в нужную комнату. Она сидела за столом напротив входа и только взглянув на нее, я понял, что пропал, утонул в этих серых глазах. Эх, прощайте мои молодые годы, прощай свобода и статус гусара. Я в плену, стрела поразила меня прямо в единственный насос в организме! Поразила с первого взгляда! Затем были совместные прогулки по старому Арбату во время обеденных перерывов, я вдруг оказался завзятым любителем концертов и различных светских мероприятий. А как остроумен и начитан я был! Как галантен и предупредителен! Ну, чистый тетерев на току, также как и он, я раздувал грудь и старался казаться значительнее и умнее, чем это было на самом деле. Да, что с нами делает женщина, если она нам мила и желанна! Токуешь во всю, тэкаешь и точишь изо всех сил, только бы на тебя обратили внимание.

Волшебная атмосфера весеннего леса, пропитанная, ожиданием сказалась на мне и воспоминания нахлынули с новой силой, вызывая невольную улыбку.

Но, что это? Какой-то шум впереди, что-то крупное и грузное словно продиралось сквозь ветки деревьев. Сова? Или это он, петух? Мысли быстро сменяли друг друга, от сонного забытья не осталось и следа. Сердце заколотилось, и впрыснутый адреналин обострил все чувства до предела. Сколько времени? Половина третьего, наверное, это он!

Или не он? Чего гадать, надо тихонько сидеть и слушать, скоро станет ясно. От волнения выступила испарина и мгновенно легкий озноб прокатился по телу. Ощущения очень похожие на те, которые испытываешь при первой встрече с кабаном при загонной охоте. Тишина. Ни звука. Напряженно вслушиваюсь и ничего не слышу. Наверное, осматривается, ждет соперников. Как говорится, будем ждать. Проходит еще около получаса, несколько раз раздается шум схожий с первым разом. Похоже, все– таки это петухи собираются на место состязания и скоро начнется основной концерт. Но как темно еще, совсем ничего не видно. Нет, буду придерживаться советов егеря и пойду только, когда хоть что-то будет видно. Начинает потихоньку светать, даже не светать, а как будто при проявке фотопленки начинают появляться совсем слабые контуры окружающего леса. Совсем слабые контуры и не дальше нескольких метров. Может быть встать, а то ноги так затекли. И сам говорю себе – сиди, не ерзай, торопыга! Пока не поют, тихо. Начали потихоньку просыпаться и крохотные птахи, то тут, то там, слышатся пока еще робкие голоса пичужек. Лес пробуждается, скоро наверное начнется.

Да! Думаю, что это первая песня! Никогда не слышал, но похоже на удары палочкой по сухому дереву. Только сейчас я понял скептицизм егеря, прочитать в книжках это конечно хорошо, но практика совсем другое дело. Мало я пока что знаю, только догадываюсь. Это сейчас хорошо, есть интернет и можно послушать заранее звучание песни любой птицы, а тогда об этом можно было только мечтать. Но вот палочки начинают бить по деревьям с разных сторон леса и затем раздается неприятный звук, как будто правда кто-то точит ножик. Звуки своеобразные, на любителя. И это свадебная, любовная песня? У соловья-то получше будет! Послушаю немного, минут десять, пусть увлекутся состязанием и с божьей помощью начну подбираться.

Еще немного рассвело, видно стало метров на десять вперед, видно, что под ногами творится. А под ногами предательский ледок и чертова куча разных веток и выступающих кореньев. Как тут бесшумно идти? Но люди то ходят и я смогу.

Вот оттуда звук идет, метров сто – сто пятьдесят впереди. Ну, все, пошел. Первые метров двадцать прошел не торопливо, но не останавливаясь, все же далеко еще до него. Ну, все, теперь надо под точение. Тэк-тэк-тэк, жжж,жжж – осторожно делаю медленные три шага вперед и замираю. Иду так уже минут десять – совсем близко уже, но пока не вижу его. Темновато. Где же он? Совсем рядом тэкает, но не вижу. Замер, до боли в глазах, так, что начинают мерцать черные и светлые точки, вглядываюсь в крону сосны, нет, не вижу. Прислоняюсь к тоненькой сосенке, жду. Ну вот же оно – тэк,тэк,тэк – маленький молоточек стучит по дереву совсем рядом. Осторожно оглядываю сосны вокруг, не вижу. Жду следующей трели и вот, наконец, она звучит. Вот он! Огромная черная птица сидит на ветке высокой сосны на фоне почти черного неба, метров десять – пятнадцать от земли. Как его увидишь черного на черном!

В принципе, если положить палец на стволы можно стрелять, но лучше подожду и полюбуюсь на этого великана. Прошло еще минут пять и глухарь стал более контрастным и четким. Он переминался на ветке и помогал себе балансировать развернутым в веер хвостом. Голова его была направлена вверх на вытянутой вперед шее. К сожалению, более подробно разглядеть его не удалось. Но в книгах я видел много цветных фотографий этого лесного великана и хорошо представлял себе все это великолепие. До него по прямой было метров тридцать, или около того. Время было стрелять.И вот тут меня «накрыло». Руки не поднимали ружье, а я говорил сам себе: « А кто ты собственно такой, чтобы решать, кому жить, а кому умереть? Господь бог? Для тебя это забава, а для него-то жизнь!

Не простишь себе этого потом. Тебе, что есть нечего? Не стреляй!» Так я стоял и смотрел на него, и понял, что не смогу выстрелить в эту могучую птицу, в этот темный весенний лес. Приняв окончательное решение, почувствовал, как камень свалился с души. «Черт с ними, с деньгами! Пусть живет!» И уже ничего не опасаясь, закинул ружье на плечо и бодро, как пионер с горном направился назад к мешку с сеном. Удивительно, но он не улетел, только на некоторое время прекратил петь. Чем дальше я отходил от этой сосны, тем больше я гордился своим решением и, наверное, в этот момент родился охотник-романтик, придя на смену просто охотнику. На самом деле, больше всего в своей охотничьей практике я горжусь именно этим несостоявшимся выстрелом. После этого случая я стал увлекаться так называемой правильной охотой и держать легавых собак. Нет, конечно, охота на глухаря с подхода это традиционная – правильная охота, но не для меня.

До мешка с сеном я добрался в считанные секунды, ведь идти-то всего ничего, с сотню метров. Присел на него, сладко закурил и налил из термоса черного и пахучего чая. К шести утра показался Николай Иванович и сразу спросил:

– Ну, как, взял?

– Нет, не взял.

– Что, подшумел, не смог подойти нормально?

– Нет, Иваныч, подошел, просто не смог выстрелить в такую красоту – я внутренне сжался, ожидая справедливых упреков в слюнтяйстве.

Взгляд старого егеря неожиданно потеплел и он, немного помолчав, сказал мне уже, как своему:

– Ты знаешь, Миш, многие не стреляют, послушают и уходят. Я и сам на ток уже лет двадцать без оружия хожу. Совсем куцые тока стали, а ведь раньше до двадцати петухов слеталось. Есть еще один ток подальше, так там вообще всего три петуха токуют. Повыбили их, совсем мало их у нас осталось. Запретить бы эту охоту надо, хотя бы лет на пять. И зло добавил,