Юрий Латыпов - А путь и далек, и долог

Я вошел в палатку. Суровое молчание, никто не проронил ни слова. Лучше бы они меня побили. Я стал набирать муку, чтобы замесить новое тесто.

– Ты куда собрался? – спросил Марат Ильич.

– Хлеб надо допечь, – буркнул я.

– Чаю попей сначала, – сказал Сашка.

– Потом, – еще тише и невнятней последовало моё неуверенное возражение.

– Нет, ты все-таки попей, – настоял Марат Ильич.

Я сел… Откинулась клеёнка, и из-под нее появились двенадцать буханок румяного и благоухающего хлеба. Комок подкатился к моему горлу, из глаз в любую секунду готовы были выкатиться слезы. Меня поняли, а понять значит простить. Оказывается, Сашка, после того как я подкинул дров в печку последний раз, проконтролировал тесто и печку и, убедившись, что все в порядке, решил тоже половить рыбу. Он подошел к яме в разгар моей войны с хариусами, и я его в пылу борьбы не заметил. Он понял, что это надолго, вернулся к печке и довел выпечку хлеба до конца. Придя в лагерь, он с юмором рассказал про мою «рыбалку». Все решили, что я хоть и вымахал под метр восемьдесят, но еще остаюсь пацаном. Они договорились встретить меня суровым напускным молчанием, ничего не говоря о «загубленном» хлебе. Я боролся с хариусами больше двух часов, хлеб же в печке печется всего сорок минут.

Моя, почти самостоятельная третья выпечка хлеба научила меня ответственности за моих товарищей, за общее дело и добросовестному исполнению обязанностей на всю оставшуюся жизнь. Воодушевлённый, я отправился жарить добытых хариусов.

Мы каждый день отправлялись в новый маршрут. Нашей целью было дешифрирование аэрофотосъёмки определенного района. Разные участки поверхности Земли по-разному отражаются на фотоснимке, нам необходимо было изучить эти участки с геологической точки зрения и нанести условные специальные обозначения теперь выясненного содержания каждого участка на топографическую карту, в точности соответствующую аэрофотоснимкам. Утром мы сворачивали лагерь, упаковывали все во вьючные сумки и ящики, грузили их на лошадей и шли в следующий пункт стоянки и ночёвки.

Понимать карту и фотоснимки я научился довольно быстро и легко еще в Магадане перед подготовкой к экспедиции. Теперь я хорошо ориентировался на местности и с другими маршрутными рабочими водил караван лошадей по новым маршрутам. Я научился неплохо готовить большей частью немудреную геологическую еду и обращаться с лошадями. И это были мои основные обязанности. Иногда выпадали трудные переходы по болотистой местности или крутым горным перевалам, когда лошади начинали выбиваться из сил и ложились. Их приходилось по несколько раз перевьючивать и иногда вести по одной, а не в связке каравана – это выматывало и наши силы. Но молодой организм через день-другой восстанавливался, и все было вновь и очень интересно, ведь мы каждый день шли по новым местам, где порой еще не ступала нога человека. Главным досаждением были донимавшие днем и ночью злобные комары. Геологи и техники выполняли свою геологическую работу по изучению района исследований, а вечером приходили уставшие и, как правило, голодные во вновь установленный лагерь. С удовольствием уплетали ужин и после горячего крепкого чая и небольшого отдыха обрабатывали собранный за день материал.

Часть жизни почти до двадцати лет я мечтал стать военным штурманом дальнего плавания, а о геологии и не помышлял. Однако экспрессия геологической жизни, а затем первый, еще не понятый знак судьбы, сделанный в первой экспедиции в шестнадцать лет, определили мою будущую геологическую и впоследствии научную жизнь.

Существует почти обоснованное мнение о том, что о событиях может стать известно задолго до того, как они воплотятся в действительность. Событие за многое время до своего воплощения уже представляет собой некую реальность. Оно уже как бы существует, пребывая неявно в настоящем, а проявится в будущем времени. Соответственно, все, что происходит, не возникает, не рождается, как представляется это нашим знаниям и опыту, а, как бы пребывая в будущем, лишь появляется в должный момент в поле нашего восприятия. Можно просто списать все многообразие жизни на стохастические явления и сказать, что так получилось в жизни. Но можно гипотетически предположить, что все же есть факторы, объединяющие разрозненные события, есть неочевидные, но существенные связи, определяющие жизненный вектор. Так произошло с одним, казалось бы, малозначимым событием в моей жизни, которое, как мне кажется, определило всю её будущность.

А было это так. Шёл второй месяц моего пребывания в геологической экспедиции в качестве маршрутного рабочего. Я уже многому научился и должен был вместе с такими же рабочими, но постарше и опытнее меня, разбирать и собирать палаточный лагерь, все упаковав, погрузить на лошадей и переходить к месту новой стоянки. Я умел ухаживать за лошадьми и их снаряжением, готовил пищу и отвечал за другие дела, необходимые для выполнения основной геологической работы. Чтобы пацан, то есть я, не закис от этой повседневности и, особенно, от приготовления каш и борщей из сухих продуктов, а все-таки имел представление о геологической работе, меня решили взять в маршрут с геологами. В тот день нам не надо было переходить на новое место, необходимо было более тщательно исследовать вчерашний разрез геологических пород. Многие породы содержат в своём составе остатки окаменевших растений и животных, которые жили миллионы лет назад. Такие породы с окаменелостями служат хорошими маркерами. Они позволяют сопоставлять аналогичные породы из разных мест по всей Земле и определять их возраст. Уже много дней геологи никак не могли найти одну из таких окаменелостей. Она была руководящая, её находка очень бы облегчила предстоящую работу и позволила бы сделать оправданные и однозначные выводы. Мне объяснили, какого окаменевшего моллюска ищут, показали его картинку, сказали, что он жил около 200 миллионов лет назад. Уже через двадцать минут я нашел эту ракушку, она называлась Monotis scutiformis . Это красивое название вошло в меня на всю жизнь и, по-видимому, определило ее непростые, но очень интересные перипетии.

Во мне обнаружилась, как потом выяснилось, необычная способность как бы видения остатков ископаемых флоры и фауны в толще пород, и заложен этот дар был матушкой природой и, вероятно, родителями. И отец, и мать были неординарными людьми. Мама могла заговорами остановить нарыв на руке или снять заикание у ребенка, пошептав специальные молитвы, приговоры, и помыв дверные ручки. Отец вылечил меня необычным способом в самом начале жизни и мог освободить жилище от тараканов, пошептав что-то в напутствие перед выдачей им «паспортов» из бумаги сильно порванной на мелкие клочки чуть больше тараканов.