Ольга Овчинникова - Автостопом до алтайского яка

– Ладно, – спокойно решает Марк. – Устроим перезагрузку. Сходи, найди воды, а я пока кофе сварю.

Он достаёт из рюкзака мини-горелку с газовым баллоном и котелок, наливает туда воду. Беру опустевшую бутылку и ковыляю к ближайшим домам – благо они стоят прямо у дороги. Возле домов никого не видно, и пару раз я кричу:

– Хозяева! Есть кто дома?

Но в одном окне только дёргается занавеска, а возле другого на меня кидается огромная цепная собака. Успеваю рефлекторно попятиться за пределы её досягаемости – заходить за забор без хозяев я и так никогда не рискую. В конце концов, привлечённая её лаем, из дома выходит суровая женщина и подходит ко мне.

Улыбаясь как можно дружелюбнее, я показываю ей на бутылку и прошу воды.

– Ладно, – соглашается она нехотя. – Только вода у нас с сероводородом.

Согласно киваю головой, она исчезает, уходя в дом. Собака успокаивается, зевает и, звеня цепью, уходит в тень, но ровно настолько, насколько исчезает женщина. Я понимаю, что она идёт обратно, когда собака снова старательно начинает исполнять свою службу: активно брызгая слюнями, прыгает, демонстративно кидается в мою сторону и лает, натянув цепь, – меня это забавляет.

Беру бутылку, благодарю и удаляюсь.

К этому моменту на грязной, усыпанной мусором, обочине дороги Марк уже приготовил кофе – настоящий, заварной, ароматный. Подобные несоответствия будут часто преследовать меня на протяжении всего путешествия.

Я себя люблю, я у себя одна и в обиду больше не дам.

Воду, принесённую мной, Марк бракует и предлагает тут же вылить – она действительно сильно пахнет тухлыми яйцами. Но я добыла её с таким трудом, что не позволяю: лучше такая вода, чем вообще никакой.

После «перезагрузки» я надеваю парео в качестве юбки, Марк начинает голосовать, и рядом с нами почти сразу останавливается легковая машина.

Водителя зовут Марсель, он не спал двое суток и подобрал нас потому, что боится заснуть за рулём. Пол машины усеян банками из-под энергетических напитков. Но, судя по его измождённому уставшему виду, не помогает уже и это.

Хорошо знаю это состояние: после суточного дежурства в ветеринарной клинике утром наступало нечто подобное, часто отягощённое парочкой критических пациентов, которые требовали мониторинга, жить наотрез отказывались и приходилось «тянуть» их всю ночь, в надежде на то, что они передумают.

Утром, когда приходила дневная смена, пациенты передавались в новые руки, а я ещё какое-то время сидела на диване, тупо глядя на комок из одежды, в которую следовало переодеться, чтобы пойти домой. А дома выключалась на сутки, упав в беспробудный сон.

Марсель же не спал целых двое суток.

– Может, музыку включить погромче? – предлагаю я сочувственно.

– Пробовал, – говорит он ватным языком. – Не помогает.

– Массаж ушей! – выдаю я очередной рецепт «как не уснуть за рулём, если не спал двое суток».

Марсель деревянной рукой массирует себе одно ухо. Потом другое. Смотрит на меня, как бы требуя продолжения советов.

– Ещё апельсиновое масло можно нюхать, – отвечаю я на его вопросительный взгляд. И, наконец, сдаюсь: – Но лучше всего – и это все говорят, между прочим – лучше всего встать на обочине и полчасика поспать.

Марк поддакивает мне, сидя сзади. Марсель медленно возвращает свой сонный взгляд на дорогу. Останавливаться ради сна он не хочет. Единственный раз он тормозит у придорожного магазина: покупает себе ещё один энергетик, тут же выпивает его и кидает пустую банку на пол машины.

Мы едем по дороге на Москву, и это хорошо. Но то, что водитель такой сонный – это плохо. Мне его жалко, и я ничего не могу поделать, кроме как служить раздражителем, чтобы он не убился. Вместе с нами.

Марсель ездил по делам, но кем работает – не признаётся. Не настаиваю. Он спрашивает, кто для меня Марк.

Отвечаю, что мы просто напарники.

– Ты замужем? – Марсель смотрит на меня грустными карими глазами. Я только улыбаюсь. На мне цветастой юбкой надето парео, и я вся такая радостная-прежизнерадостная, похожая на женское существо, одним словом.

Марсель жалуется мне – оказывается, он разошёлся с девушкой – и теперь такой красивый молодой парень не может найти себе другую! Это нонсенс какой-то. Разве такое возможно? Я смотрю на него, как на динозавра. Он необыкновенно симпатичен, только слишком молод, но это недостаток, который быстро проходит.

– Марсель! Ты шутишь, да? – моё недоумение невольно делает ему комплимент.

Он молчит, вздыхает, смотрит на дорогу. Вот печалька-то печалька… Пытаюсь завязать разговор, чтобы развлечь его. Говорим о всякой всячине, и в итоге спрашиваю, возвращаясь к вопросу отношений:

– Вот скажи мне, что ты больше всего ценишь в женщине? – это у меня опросник такой.

Он зависает и надолго. Думает, думает… В конце концов приняв решение, восклицает:

– Котлеты по-киевски!

– Что? – вот не ожидала такого ответа.

– Котлеты. По-киевски.

– И… всё? – я в недоразумении и это мягко сказано.

Нет, я, конечно, предполагала, что женщина должна хорошо готовить, но, чтобы вот так вот огорошить котлетами… По голове…

– Да и хватит, – согласно самому себе кивает головой Марсель.

Котлеты. По-киевски. Надо будет погуглить, что это за приворотное зелье такое.

Потом он рассказывает, что его Родина – это Кавказ, и я, исчерпав свой основной запас тем, начинаю громко цитировать отрывок из стихотворения 26 26 М.Ю.Лермонтов, «Демон» (прим. автора). :

Марсель поворачивает голову и смотрит так, как будто в первый раз слышит Лермонтова.

– О, Боже, Марсель, смотри на дорогу! – он поворачивает голову обратно, но через пару секунд замечаю, что опять смотрит на меня.

Смущаюсь. Лермонтов. Миша Юрьич. «Демон». В школе учили. Какбэ. К моему тотальному облегчению, Марсель возвращает свой взгляд на дорогу, и тогда я заканчиваю то, что продолжает толпиться в памяти, требуя окончания, без должной уже интонации и в сокращённом виде:

Блин. Что-то я погорячилась с Лермонтовым, что ли… Марсель берёт меня за пальцы руки и спрашивает, блестя бархатными, как у цыгана, глазами:

– Так ты замужем или нет?

Хочется ответить ему очевидное: какой нормальный муж отпустил бы меня в такое путешествие? Но я только вежливо улыбаюсь, утаскиваю свои пальцы и говорю:

– Марсель. Держи руль двумя руками.

Чуть не процитировала: «Водитель, если ты одной рукой держишь руль, а другой обнимаешь красивую девушку, помни – и то, и другое ты делаешь плохо!», но профильтровав сию фразу в уме, понимаю, что ехать «на халяву», да ещё говорить водителю, что ему делать – это верх наглости.