Элеонора Пахомова - Белое братство

Последователи бон, древней добуддийской религии Тибета, называют Шамбалу царством Олмолунгринг. Они считают, что бон зародился именно там и первый великий учитель бонпо Шенраб был рожден царем Олмолунгринга в 16017 году до нашей эры. Он вышел из своего царства, чтобы пересечь горящую пустыню и принести эту религию в Тибет. По легенде, Шенраб проповедовал бонпо в районе горы Кайлас, а после вернулся обратно в Олмолунгринг. Бонцы, как и буддисты, верят, что Олмолунгринг хранит высшие знания, но не буддийские, а мистические, и населен их могущественными носителями. Бонский аналог буддийской Шамбалы тоже сокрыт великой стеной снежных гор, однако, имеет форму не круга, а квадрата. Бонское пророчество также возвещает, что в назначенный срок, когда религия в мире вымрет, из Олмолунгринга снова выйдет великий царь и учитель бонпо. Но, в отличие от будущего царя Шамбалы, он не возглавит решающий бой с силами зла, не установит золотого века, но принесёт человечеству другую форму древних духовных учений, вдохнув в них новую жизнь.

Следы легенды о мистическом скрытом царстве, по многим признакам напоминающим Шамбалу, то здесь, то там мелькают в истоках древних культур Индии, Китая, Монголии, практически всех азиатских стран и регионов, соседствующих с Тибетом. Везде эти предания и сказания, конечно, имеют свой уникальный колорит, добавляющий деталей и нюансов, но общий абрис един.

Однако, возникнув на заре зарождения азиатской духовной культуры, легенда о Шамбале много веков спустя получила новую, европейскую трактовку. Если первые европейские исследователи лишь аккуратно ощупывали сокровенные восточные верования, пытаясь разобраться в их первоначальной сути, то в XIX веке миру явилась Елена Блаватская, будущая основательница Теософского общества, которая твердой рукой переписала легенду о Шамбале на свой лад. Так появилась история Белого братства, тайных могущественных властителей мира, которые управляют процессами земной цивилизации на протяжении всей ее истории.

Теории Блаватской плотно связанны с восточными учениями, образуя причудливый микс религиозных догматов и эзотерических домыслов, активно обсуждаемый мировыми исследователями и, в большинстве случаев, подвергаемый острой критике. В фундамент учений Блаватской легли буддизм и индуизм, с которыми ее теории переплетались настолько тесно, что в итоге миру явилось понятие «эзотерический буддизм». Представителей Белого братства Блаватская называла махатмами, высокодуховными сверхличностями, возвышенными существами, достигшими совершенного контроля над своими низшими проявлениями. Но свет, как известно, немыслим без тени, и Блаватская вводит понятие Темного братства. ««Братья тени» – название, данное оккультистам, колдунам и в особенности тибетским дугпам, которых много в секте Бон Красных Шапок. Это наименование относится ко всем практикующим черную магию или «магию левой руки», – написала она в своем «Теософском словаре».

Теорию Белого братства, обитающего в Шамбале, и противостоящего ему братства Темного активно подхватила чета Рерихов, Николай и Елена. В свое время они изъездили всю Центральную Азию в поисках следов скрытого царства, написав в свою очередь множество трудов на эту тему. Впоследствии теория о Белом братстве получила развитие в сочинениях ряда других эзотериков и мистиков. Больше того, она странным образом проступала даже в пророчествах Ванги.

К настоящему времени общий массив разномастной информации о Шамбале, который разрастался век за веком, стал просто неохватным. Кандидат философских наук Мирослав Погодин никогда не пытался объять его целиком. Он выделил для себя три основных ветки: буддистскую, бонскую, теософскую, на том и успокоился. Может потому, что легендарная страна никогда не манила его к себе ближе. Многогранное сияние этого алмаза не завораживало Погодина до такой степени, чтобы попытаться сжать сокровище покрепче в ладони, до проступающих капелек крови. А вот Стрельников, кажется, поддался магнетизму легенд, пересек границу зоны притяжения и теперь вовсю паковал походные рюкзаки, чтобы отправиться в далекий Тибет на поиски пристанища земных владык. Раз так, то почему бы не составить ему компанию?

Да, что и говорить, неувязочка вышла. Задержание Успенского не входило в ее планы. И дело, конечно, не в нем. Он‑то посидит, от него не убудет. А вот то, что прием страждущих прервется на целых две недели, – для семейного бюджета ощутимый урон. Такса за сеанс у Вадика 25 тысяч рублей, за день к нему приходят человек семь‑восемь. Умножим… Около двух миллионов рублей получается. А если учесть, что половина по контракту отходит в магический салон, то миллион на руки. Досадно, конечно, но не фатально, еще отработает. В конце концов, не может же она предусмотреть абсолютно все! И так как белка в колесе крутится – и жнец, и жрец и на дуде игрец. Все для Вадика, а он даже осознать не способен, как много она для него делает!

Подумать только – мелкое хулиганство! Да разве это хулиганство? Ну залез человек на возвышенность, чтобы сделать важное заявление, ну поскользнулся. Так ведь никто не пострадал, ничего не сломалось. Могли бы и отпустить. А впрочем, закономерно, что он легко не отделался, не человек – сплошное недоразумение. Если бы не она, давно бы уже пропал.

Светлана в очередной раз взглянула на газету, с которой все никак не могла расстаться. Газета занимала почетное видное место на столике в кафе, рядом весело мигал разноцветными баннерами экран нетбука (незаменимый помощник, всегда под рукой), на блюдце уже не дымилась на четверть опустошенная чашка кофе. Она махнула официанту, давая понять, что кофе нужно повторить. Третья порция. Хорошо бы сократить дозу кофеина, но как? Издержки мыслительного процесса – без кофе ей «не думалось». «И все‑таки отличная работа», – снова с удовольствием похвалила она себя, любуясь на передовицу. Уровень, высший пилотаж! Почти как в фильме «Хвост виляет собакой». Размах, конечно, пока не тот, но кто знает, как все повернется с ее легкой руки?

Как все же важно правильно выбрать профессию, найти в ней себя, наслаждаясь чувством самореализации. Свете повезло, она угадала. Сомневаться в этом ей не приходилось. С одной стороны, работа ее временами казалась собачьей: лебези перед журналистами, заискивай, уговаривай написать какую‑нибудь ерунду про очередного жаждущего славы подопечного, выслушивай вежливые – и не всегда – отказы. Но на это можно было закрыть глаза ради таких минут триумфа, как сейчас, когда Светочка в полной мере ощущала себя серым кардиналом, искусным кукловодом, умеющим дернуть за правильные ниточки сразу несколько марионеток так, чтобы они послушно представили зрителю убедительную сценку. Удовлетворение разливалось по всему ее телу уютным теплом, волновало те нервные окончания, до которых было не добраться другими способами. В такие моменты она ощущала себя не просто живой, но живой абсолютно, до кончиков пальцев и волос. А может и просто абсолютной, как бутон в зените цветения.