Георгий КАЮРОВ - Жёлтый император

– Да. Если можно, купе.

– Есть одно место. Только быстренько, а то поезд через пару минут отправляется.

– Тогда так же было, – развеселился Матвей. – Быстренько, а то уже отправляется. Спасибо!

Как бы Матвей не спешил, всё равно пришлось вскакивать на подножку отправляющегося поезда. Закинув гербарные сетки на верхнюю полку, а рюкзак в багажный рундук, он растянулся на нижней полке. Жёлто-коричневая степь за окном застыла надолго и действовала убаюкивающе. Проводник зашла за билетом и принесла постельное бельё.

– Чай будете? – равнодушно поинтересовалась она, заталкивая билетный картон в кармашек проводницкой сумки.

– Два стакана, только не солёный, – уточнил Матвей.

– Сами будете накладывать, чего захотите, – бросив короткий, ироничный взгляд на пассажира, уточнила та. – Принесу пакетик того и другого. Двадцать копеек.

– Что двадцать копеек? – не понял молодой человек.

– Два стакана – двадцать копеек, – пояснила проводник.

– Хорошо, – усмехнулся Матвей.

– Я что-то сказала смешное?

– Нет. Просто вы похожи на мою бывшую воспитательницу.

– Располагайтесь, – сухо ответила проводник и добавила. – Спиртные напитки не распивать. Вызову наряд, – и ушла.

Молодому человеку было не до сна, хотя день подходил к закату и качка на пароме немного его измотала. Он вышел в коридор, в поисках хоть кого-то из пассажиров соседних купе, но и там было пусто.

– Вам повезло, – попытался он заговорить с проходящей по вагону проводником. – Вагон пустой. Можно отдыхать.

– Ничего, сейчас набьются, – ответила та, заглядывая по порядку во все купе.

– Кассир на вокзале сказала, билет последний, а пассажиров нет.

– По всей дистанции бронь раскидана, – объяснила проводник.

– А-а, ясно, – разговор не завязывался, и Матвей так же потерял к нему интерес.

Немного постояв, он вернулся обратно в купе и, расстелив постель, улёгся. Жёлтый свет фонарей монотонно проплывал в окне, выхватывая и внутренности вагона. Он закрыл глаза и картины из интернатовского детства снова встали яркими образами.

«Сколько пришлось вытерпеть, – одолевали, терзающие сознание, мысли. – Как мне пришло в голову, что там замок? Это же надо такое иметь больное воображение? Парамон, конечно, большая сволочь был. Не случайно, выражение – «сволочь – хороший человек», было его любимым».

– Ты, хочешь сказать, мы дураки? – брызгая слюной, закричал Парамон и сжал кулаки. – Ах ты… ты… инкубаторкий ублюдок!

– Это вы сами сказали, – отрезал Матвей.

От раздираемой злобы Парамон схватил мальчишку за волосы над ухом и рванул. Матвей взвыл от боли.

– В холодную на три дня! – орал Парамон, вталкивая подростка в комнату для отбывания повинности и с силой захлопывая за тем двери. – Я тебе устрою дураков. Посидишь у меня и взвоешь!

Холодная комната соответствовала своему названию: в ней и правда было прохладно летом, но зимой, несмотря на то, что специально убрали батареи, всё-таки было тепло. Бледный свет едва освещал небольшое пространство. Матвей зажмурился и сосчитал до тридцати, чтобы глаза быстрее привыкли к мраку. Сама комната располагалась в цокольном полуподвальном этаже хозяйственной постройки с единственной, выходящей на улицу, узкой фрамугой, нижним краем лежащей на земле. Снаружи фрамугу оббили металлической сеткой. Она была настолько узкой, что через неё были видны только ступни проходящих. В комнате стояла кровать со старым, прелым от мочи матрацем, в углу – ведро для надобности отбывающего наказание.

Сначала Матвей решил ориентироваться по звонкам на уроки, но время так медленно тянулось, что он быстро потерял счёт. На ум пришла книга о судьбе легендарного Котовского. Матвей даже представил, как Котовский сидит в темнице и не унывает, а делает гимнастику. Он решил последовать примеру и тоже заняться физкультурой. Выждал очередного звонка на урок и приступил к занятиям, но все упражнения, которые он помнил, закончились, а звонка с урока всё не было. Он пробовал ходить, сидеть, лежать и даже прыгать, но время словно остановилось. Издали раздавались голоса интернатовцев, выбегающих на перемену. Матвей заглядывался на фрамугу в ожидании, что хоть кто-то из друзей появится там, но звенел звонок и двор умолкал до следующей перемены.

– Тоже мне, друзья, – злился Матвей, падая на кровать.

В какой-то момент он совсем забылся. Неожиданно до слуха донёсся скрежет во фрамуге. Снаружи кто-то пытался вытащить гвозди, которыми была приколочена решётка. Матвей подскочил с кровати и пытался через матовое стекло рассмотреть спасителя.

– Димыч! – глухим голосом позвал Матвей, но ему не ответили. – Юрка, ты? – И снова прислушался, пытаясь по движениям угадать, кто же пришёл ему на помощь?

Наконец, решётка поддалась, и тот, снаружи, крадучись удалился. Снова наступила тишина. Матвей, недолго раздумывая, открыл фрамугу и просунул голову. Двор окутывали сумерки. Где-то за корпусом стоял гул из многочисленных голосов, это на большой площадке, собрались на вечернюю прогулку все классы интернатовцев. В холодной не было стульев, а чтобы вылезти, надо было что-то подставить. Могла выручить кровать, но её приколотили к полу. Правда, быльце кровати, своим краем граничило с косяком фрамуги, но оно упиралось в стену и, чтобы на нём устоять тоже надо было за что-то держаться. Матвей взобрался на кровать и, оттолкнувшись одним носком, изловчился, и кинулся грудью на подоконник фрамуги. Он с силой уцепился одними пальцами за раму, всячески помогая животом закрепиться. «Было бы удобнее вылезать на спине, – прикинул он. – Развернуться не получится. Придётся лезть. Если застряну, кто поможет?»

– Эх, – с досадой вырвалось у него. – Тоже мне друзья называются.

Матвей ещё раз оценил трудности, с которым столкнётся, когда наполовину вылезет. На небольшом расстоянии от фрамуги специально, чтобы затруднить побег из холодной, был насыпан небольшой земляной вал. Это препятствие было самым сложным. Предстояло сильно изогнуться. Протискиваясь мелкими рывками, извиваясь, переламываясь в спине так, что шибка фрамуги до крови содрала кожу на спине, Матвей наконец-то оказался на свободе. Раздираемый злобой, он сильно ударил ногой по стеклу. На пол в холодную посыпались осколки. Матвей испуганно пригнулся и огляделся по сторонам. Шум разбитого стекла не привлёк внимания. Немного спустя он шёл по центральной усадьбе Сад-Гиганта, спешил в совхозную столовку, собираясь прикупить пару пирожков.

В столовой Матвей сразу направился к раздаче и выбрал два поджаристых пирожка, но деньги достать не успел.

– А-а, появился! – зарычали у него над ухом и больно схватили за плечо.

Матвей с силой рванулся, освобождаясь от захвата и, отпрыгивая в сторону, обернулся к нападавшему. Перед ним стоял вчерашний толстяк со своими приятелями.