Георгий КАЮРОВ - Жёлтый император

– Пропусти, а то убью! – в истерике заорал на всю столовую Матвей, желая привлечь внимание взрослых и схватил первый попавшийся под руку табурет.

Все посетители столовой вскочили, а самые любопытные с опаской отошли подальше.

– Первому дураку, который попробует напасть на меня, – Матвей занёс над головой тяжёлый табурет, – я вышибу мозги – если найдётся что, вышибать – в чём я, впрочем, сомневаюсь.

Едва он умолк, подвыпивший толстяк из «Сад-Гиганта» с воплем ринулся на него. Матвей отскочил и с силой ударил того по руке табуретом. Толстяк взвыл и рухнул на пол. Толпа, замерев, не отрывала взглядов от откинутой неестественно руки толстяка. Пока он с трудом поднимался, прижимая ушибленную руку к туловищу, Матвей уже успел отскочить и прижаться спиной к колонне. Он встал в позицию против остальных двух, держа табурет обеими руками.

– Что вы вытворяете! – закричала буфетчица. – Шантрапа! Я сейчас милицию вызову! – и с этими словами она встала между ними с распростёртыми руками.

Но толстяк успел подняться и оправиться от боли, хотя глаза его горели злобой. Придерживал бездейственную руку, он грубо оттолкнул буфетчицу, и снова ринулся на обидчика.

– Ах, ты ублюдок! – с мстительным рёвом он подскочил к Матвею и собирался врезаться в того всем своим весом, желая раздавить обидчика, но Матвей успел уклониться и толстяк со всего маху прилип к колонне, добавив ушибленной руке.

Неравное нападение не смутило щуплого, но жилистого интернатовца. Его голубые глаза насмешливо горели, а тёмно-русые волосы не то что не растрепались, а словно пропали в полумраке столовой. Невысокий и худой, он казался хрупким, но это впечатление было обманчивым. Его руки обладали крепостью стали, в чём не замедлили убедиться противники. Опасен Матвею был только толстя из совхозной десятилетки, наделённый недюжинный силой и весом, но и с ним он только что разделался. Случайно это получилось или нет, уже неважно. Правда, ни толстяк, ни его приятели не владели тонкостями уличной драки, как ими владел Матвей, все годы в интернате отстаивающий своё место под солнцем с помощью кулаков. Его, хилого мальчишку, подметил физрук Виктор Александрович, и шутки ради, стал привлекать к силовой гимнастике. Матвей отнёсся серьёзно к советам учителя и, когда физрук, время спустя, стал свидетелем, как Матвей отмутузил старшеклассника вдвое крупнее себя, то присмотрелся к подростку и стал с ним заниматься дополнительно. Так Матвей стал получать уроки физической культуры в полном понимании этого значения. Как любил приговаривать Виктор Александрович: «Владеть силой – это значит быть выдержанным, воспитанным и избегать бессмысленных драк».

Тем не менее, против толстяка ему пришлось пустить в ход все своё умение. Матвей ловко отгонял нападавших, размахивая табуретом, а сам тем временем улучил момент и, применив излюбленный приём физрука, подсёк под ногу одного из нападавших, свалив того на пол. Путь к бегству был открыт, но в этот момент в столовую вбежали несколько интернатоцев и с криком:

– Наших бьют! – ринулись молотить кулаками всех, кого ни попадя.

Всё смешалось. Не разбирая, кто прав, кто виноват, в драку ввязывались всё новые люди, стараясь как можно лучше отделать ненавистных инкубаторцев. Словно в тумане Матвей видел занесённые палки и табуреты, опрокидывающиеся столы, официантку с ведром, выплёскивающую помои на всю честную компанию. Начиналось настоящее побоище.

Когда соперники оказались на полу, Матвей решил – пора исчезнуть. Он с трудом добрался до дверей. На ходу, что было мочи приложился ногой по тому, который пытался встать, и выскочил из столовой. У Матвея не было ни малейшего желания затягивать драку. Буфетчица металась по тротуару перед входом в столовую и, хоть кого-то призывала на помощь. Если пришли бы мужики, то это не особо смутило бы Матвея, но было бы хуже, если придут милиционеры или воспитатели их интерната. Матвея даже могут исключить из интерната, но это тоже мало пугало подростка. Больше его беспокоило то, что могут определить в спецшколу – угрюмый серый дом с решётками на окнах, где он будет похоронен заживо. Если бы только ему удалось разобраться с толстяком и его товарищами без увечий! Это было бы лучше всего.

Матвей перебежал улицу и, прижимаясь к стене, быстро пошёл прочь. Позади него, в дверях столовой раздался крик:

– Хватайте его! Он преступник!

Конечно, он не преступник, но всё же разумнее было удалиться, не вступая в спор. Матвей поднял воротник пиджака и втянул в него голову. Он старался бесшумно ступать, но и не терять время, а подальше удалиться от пугающих криков.

«Они узнали меня по инкубаторской одежде, – догадка за догадкой мелькали у него в сознании. – Им известно, как меня зовут? Я называл своё имя? Толку гадать! Лучше припуститься во весь дух. – Матвей остановился и прислушался. Ему показалось, шум приближался. – Неужели они организовали погоню? – он помчался со всех ног, прячась в тени стен и заборов, сворачивая на каждом перекрёстке в противоположную сторону, чтобы запутать преследователей. – Нет, прямо в интернат бежать нельзя, надо уходить круто в сторону, сбить их со следа. Хорошо везде асфальт и настоящего-то следа не оставляю. Да, улочки Славянска-на-Кубани не похожи на совхозные пустоши, где я не раз прятался от сторожей консервного завода, которые пытались отыскать меня по тёмной цепочке следов, протянувшейся по накатанным земляным дорогам».

Матвей остановился в тени ворот. Теперь глубокую тишину нарушал только звук его собственного тяжёлого дыхания. Ему удалось уйти от погони.

«Теперь надо пробраться к себе в спальный корпус. Нельзя открыто пройти мимо дежурной. Придётся тайком пробраться по крыше. Но в этом случае грохота по шиферу не избежать и надо будет стучать, чтобы открыли окно. Ночью звук разлетается далеко. А если все спят? Нет, надо воспользоваться центральным входом. Иначе я окажусь повинным в серьёзном нарушении режима – интернатовцам запрещалось оставаться на улице после отбоя».

Матвей плотнее закутался полами пиджака и торопливо зашагал вдоль стены школьного корпуса, желая незаметно пересечь двор и зайти к спальному корпусу со стороны интернатовского сада. Но его продолжали преследовать неудачи. Завернув за угол, он увидел, как к входу подъехала машина с синей полосой на борту и из неё вышли два милиционера. Тихонько пробираясь в темноте, Матвей услышал исполненный достоинства голос ночной дежурной тёти Дуси, гремевший на всю территорию:

– Я ничего не желаю знать. Я всего лишь дежурная. Никого я выдавать не стану. Утром доложу директору о вашем приходе, а она решит, что делать.

– Вы не подскажете нам, – настаивал один из милиционеров. – Все воспитанники в спальнях?