Александр Немировский - Карфаген должен быть разрушен

– Ты Публий? – спросил Полибий, вспомнив рассказ Исомаха о старшем сыне Эмилия Павла.

– Публий Корнелий Сципион Эмилиан, – подтвердил юноша. – Называй меня первым именем. Чужеземцам трудно привыкнуть к нашим длинным именам. Как я тебе завидую, – добавил он после паузы. – Ты можешь прикасаться к творениям мудрецов и поэтов.

– Давай познакомимся, – Полибий протянул ему руку. – Полибий, сын Ликорты.

У Публия была широкая ладонь с короткими пальцами. В его рукопожатии ощущалась сила.

Они сели за стол друг против друга. Юноша с интересом смотрел на Полибия, не решаясь начать разговор первым.

– Хочешь посмотреть библиотеку? – спросил Полибий.

– Я бы хотел почитать… Что-нибудь по истории.

Полибий подошел к полке и вынул футляр.

– «История Пелопоннесской войны» Фукидида. Великая книга!

– Я уже читал ее, – отозвался юноша.

– Тогда возьми «Анабазис» Ксенофонта.

– С этой книги я по совету учителя начал изучать эллинский язык. Мне хотелось бы что-нибудь по истории Рима. Ведь писали же что-нибудь эллины о нас?

– Писали и немало! В этом я убедился, разбирая книги. Стихами и прозой! Но как? Я внимательно, прочитал историю Тимея из Тавромения. Она написана в Афинах, где он как изгнанник провел большую часть жизни. В Риме Тимей никогда не бывал и о твоем народе сообщает лишь басни, которые он нашел у других верхоглядов. Есть, правда, история Фабия Пиктора, римлянина, писавшего по-эллински.

– Я начал ее читать, но она мне показалась очень слабой.

– Я с тобою согласен, – кивнул Полибий. – Твой соотечественник так чернит Ганнибала, что диву даешься, как тот мог одержать столько побед. Но что тебе больше всего по душе?

– Еще я люблю охоту. Отец после окончания войны разрешил мне побывать в лесах под Олимпом. Кажется, Персей совсем не интересовался охотой. Звери попадались на каждом шагу. Я убил двух бурых медведей и огромную медведицу с желтовато-белой шкурой.

– Сирийский медведь в Македонии? – удивился Полибий.

– Македонянин, который меня сопровождал, уверял, что такие медведи водятся и во Фракии. Видимо, моя медведица спасалась в Македонии от фракийских охотников.

– И попала под римский меч… Так бывает и с людьми. Ждешь беды с одной стороны, а она настигает с другой.

– Я убил ее копьем, – пояснил юноша. – Это был очень сильный и свирепый зверь.

Полибий подошел к полке и достал футляр. Раскрыв его, он извлек свиток.

– Надеюсь, ты этого не читал. «Охота с собаками» Ксенофонта.

– Я даже не слышал об этом сочинении. Мне казалось, что Ксенофонт – только историк и философ.

– Стихия Ксенофонта – не история и философия, а охота и война. И трудно сказать, в чем он был более опытен. Читая Ксенофонта, ты словно вместе с ним травишь зайца, поднимаешь кабана, подкрадываешься ко льву…

– А в его время в Греции можно было охотиться на львов? – спросил Публий.

Полибий улыбнулся.

– Конечно, нет! Последнего льва в Элладе видели за сто лет до Ксенофонта. Царя зверей привлек запах верблюдов, приведенных персидским царем Дарием. Любопытство стоило льву жизни. Но Ксенофонт описывает не только свою охоту в Элладе. Он побывал в Азии и там видел львов и охоту на них. Возьми для начала эту книгу. Другие я подберу позже.

– К тебе можно приходить?! – обрадовался юноша.

– Разумеется! Тебе конечно же известно, что здесь я одинок, а твое общество мне приятно. Буду рад побеседовать.

Мощеная дорога уходила к невысоким пологим холмам и терялась среди них.

Скрипели колеса. Мулы помахивали хвостами, отгоняя слепней. Андриск шагал рядом с Макком и внимательно слушал.

– Я попал в труппу, едва ли не в твоем возрасте. А Папп – его настоящее имя Тит Ампелий – был моих нынешних лет. Всем, что имею, я обязан ему. Какой же это был актер! Ничто не проходило мимо его взгляда. Помню, как-то вечером мы приехали в один городок. Распрягли мулов и отправились в харчевню. Малый принес нам поесть и выпить. Проголодавшись, я набросился на еду и ничего не видел за краями тарелки. Папп же медленно тянул вино, поглядывая на хозяина харчевни. Моя тарелка была уже пуста, а он за свою и не принимался. В глазах его мелькали озорные огоньки.

– Ты что-нибудь вспомнил, Тит? – спросил я.

– Нет, – отозвался он, не спуская глаз с хозяина. – Кажется, так будет лучше.

– Представление давали на следующий день. Пьесу «Папп-либертин» мы играли до этого много раз, и Папп не изменил в своей роли ни одного слова. Но у него появились какие-то новые повадки. Он иначе двигался на помосте, по-другому качал головой. Когда по ходу действия ему давали асс, он как-то по-особому пробовал его на зуб. Я бы счел эти изменения случайными, если б не публика. Она ревела от восторга. Я терялся в догадках, но не мог понять, что вызывает у зрителей такой смех. Это делало мою игру скованной. Заметив мое замешательство, Папп шепнул: «Хозяин вчерашней харчевни».

– За болтовней мы и Рим пропустим! – послышался ворчливый голос Буккона.

Андриск поднял голову. Да, это Рим. Но он его не узнавал. Тогда он был слишком потрясен, чтобы всматриваться в город, оскорбивший и унизивший его.

Теперь он жаждал встречи с Римом, как мечтает о схватке с ненавистным противником.

Андриск хлестнул мулов, и фургон рванулся вперед.

– Держи правей! – крикнул Макк.

– Свернуть с дороги? – удивился Андриск, останавливая мулов. – Но ведь Рим впереди.

Макк догнал повозку и, положив руку на плечо юноши, сказал:

– Дорога для тех, кого ждет Рим, а нас ждет вот тот пустырь.

– Ты хочешь сказать, что мы будем играть на пустыре, – Андриск остановил мулов. – Не для них ли? – вскинув голову, он указал подбородком на стаю ворон, с карканьем пролетавшую над дорогой.

– Нет! – ответил актер с улыбкой. – Стоит нам сколотить помост, как тотчас появятся зрители.

– А почему бы нам не сделать этого в Риме? – не унимался Андриск.

– Да потому, – ответил Макк, почесывая затылок, – что нам, актерам, в Рим нет дороги. Мы, как Ганнибал, разобьем лагерь у ворот.

– Театр у ворот! Театр у ворот! – со смехом подхватил Буккон. – Вот и тема для нашей новой, ателланы [27] Ателлана – древнеримское народное представление, часто имевшее политический характер. . – Но постой, – проговорил он озабоченно. – Взгляни налево. Нас кто-то опередил.

– Ты прав. Там идет представление. Но Рим велик, и зрителей хватит на всех. Эй, Доссен! Вставай!

– О, боги! – проворчал Доссен. – Ты всегда прерываешь мой сон на самом интересном месте. Еще немного, и у нас была бы новая ателлана.

– Сыграем старую, – засмеялся Макк. – Папаша Харон нас еще не подводил.

Он взял мула за уздцы и потащил его к мостику, переброшенному через канаву. Колеса задребезжали по бревнам.