Александр Гурин - Русский Ришелье

Пока Ян Казимир Красинский с гневом смотрел на посланца московского царя, маршал Христоф Завиша, учтивый и столь элегантный, словно провел ночь не в походном шатре, а в опочивальне дворца, с улыбкой произнес:

– Предлагаю пану князю обдумать такое предложение: царь Алексей, дай Господь ему здоровья, возвращает все незаконно завоеванное и платит военные издержки, которые понесла Речь Посполитая из-за его нападения.

Князь Одоевский подумал: «Однако голь на выдумки хитра!» Лучезарно улыбнулся в ответ:

– Что великому государю Бог даровал, того он никому не уступит.

Столь же учтиво, но все же с упреком Христоф Завиша посетовал:

– Московский царь не имел никакого права нарушать вечный мир с Речью Посполитой, от неправедной войны учинились полякам обиды нестерпимые, но… они готовы все простить. Конечно, если царь, как уже сказал польский дипломат, вернет завоеванное и выплатит компенсацию.

Тут князю Одоевскому захотелось предложить: «Не пора ли отбросить церемонии и перейти к делу?» И Одоевский, и Завиша прекрасно понимали: поляк говорит то, что обязан сказать по своего рода дипломатическому протоколу. Всем все понятно, но зачем же повторяться?

Никита Одоевский поднялся и, ни слова не говоря, вышел вон из шатра – пусть ляхи видят, что он сюда приехал не шутки шутить, не пустой болтовней заниматься и выслушивать подобное более не намерен.

Послы встретились в шатре только через два дня, причем лишь благодаря посредничеству представителя австрийского императора – Аллегретти де Аллегретто.

Князь Одоевский вновь стал «воспитывать» кичливых поляков, но те стояли на своем и выдвигали в ответ совершенно нереалистичные требования. Причем делали это с уверенностью в своей правоте. Воевода полоцкий Ян Красинский однажды даже вспылил:

– Известно ли вам, что министры короля французского предлагали нам посредничество в заключении мира с королем Швеции?

Никита Одоевский в ответ лишь усмехнулся:

– То мне ведомо. Знаю и о том, что французский король Людовик советует так решить дело, чтобы по смерти бездетного Яна Казимира трон отдали шведскому королю Карлу X. Хотите для себя такого короля?

Воевода без воеводства (его, повторим, контролировали русские войска) сразу сник:

– Тому статься нельзя, чтобы по смерти Его королевского величества Яна Казимира быть в Польше шведскому королю: нам надобен король, который ходил бы в нашей польской ферязи, а не в немецких флюндрах, эти флюндры нам и так придокучили!

…На третьей встрече комиссары повторили прежние условия, и Одоевский, обматерив про себя их упрямство, собрался вновь выйти вон, правда, уже не столь театрально, как в первый раз.

Тут вмешался посредник из Австрии Аллегретти де Аллегретто. Теплолюбивого дипломата ужасала мысль: а вдруг переговоры затянутся еще месяца на три?! Выпадет первый снег, а ему придется спать в шатре, в чистом поле? Понукаемый заботой о своем здоровье, посланец единственной европейской империи нравоучительно заметил:

– Надобно говорить о том, как мир учинить.

Посол Одоевский остановился на полпути к выходу из шатра, ожидая, что еще скажет посредник. Увы, Аллегретти де Аллегретто не сказал ничего, приятного для него:

– Полякам, войной разоренным, царскому величеству уступить нечего, города княжества Литовского и так почти все за русским царем. Если же от царя уступки не будет, мир не состоится и посредничать мне нечего.

«Домой, домой, в уютную империю, где переговоры ведут не в чистом поле, а во дворцах!» – подумал про себя иезуит Аллегретти де Аллегретто. Вслух добавил:

– Лучше ли царю будет, если польский король вместо мира с царским величеством помирится с королем Швеции?

Стоя, князь Одоевский ничем не выдал своих эмоций и величественно возразил:

– Царскому величеству не страшно, коли Ян Казимир помирится со шведским королем: у царского величества войска много, есть с кем и против двух государств стоять.

Фраза получилась гордая, но глубоко ошибочная – посол попал в подстроенную иезуитом ловушку, признав за истину весьма спорный тезис, что быстрый мир между Польшей и Швецией возможен. Но русский дипломат закономерно обратил на это внимание. Впервые он пребывал в ярости не наигранной, а настоящей. Странный парадокс: раньше Никита Иванович, уходя с переговоров, имитировал гнев, теперь же подлинное возмущение должен был скрывать.

«Ах ты, змея иезуитская! – думал он о посреднике. – Вспомни, как приезжал к великому государю, как уговаривал его объявить войну Швеции, как доказывал, что на стороне Москвы будет его империя, а благодарная за спасение Польша станет уступчивой… Теперь же ясно, не посредник ты, а союзник Яна Казимира! Обвел царя-батюшку вокруг пальца!»

Да, российская дипломатия не привыкла к тому, что посол может лгать столь бесстыдно. А Аллегретти де Аллегретто прекрасно помнил о девизе ордена иезуитов: «Цель оправдывает средства». И последовательно отстаивал интересы католической церкви и австрийского императора.

Разозленный, Одоевский возвратился на место, где сидел, и объявил:

– Пусть поляки признают за Москвой земли княжества Литовского [21] То есть Литву, Беларусь и Смоленск. , а денег царь требовать не будет.

Мол, с нищих не берем. Слова Никиты Ивановича на партнеров по переговорам должного впечатления не произвели.

– То не уступка, миру не будет, – возразил Аллегретти де Аллегретто, откровенно надавив на российского дипломата.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Отец российского императора Петра Великого.

Шведский посол привез с собой для царя в Москву лишь два глобуса, а посол из Вены доставил не только серебряную посуду, но и диво дивное – две коробочки кускового сахара, невиданного ранее на Руси.

Хорошо, что отопительная система в Кремле XVII века работала без перебоев и горячий воздух от печей нижних помещений в тот миг исправно проникал по трубам в царский кабинет, согревая хозяина дворца.

Без вызова бедная супруга не могла получить от мужа усладу.

Лиелупе.

В таком одеянии ходил весь обслуживающий персонал герцогского дворца.