Александр Образцов - Я русский. Вольная русская азбука

Лучшие мозги – в ВПК,

чистые руки – в КГБ,

самые тупые – в Политбюро или в Думе,

самые лживые – в церкви и литературе,

самые некрасивые – в кино,

самые преступные – в МВД,

самые слабые – в армии,

самые слепые – на таможне,

самые глухие – в местных органах власти,

самые вороватые – в банках,

самые несчастные – дети,

самые нищие – старики,

самые богатые – неизвестно кто,

самые терпеливые – жертвы стихийных бедствий,

самые честные – невинно осужденные,

самые мрачные – юмористы,

самые авторитетные – дикторы,

самые смешные – покинутые,

самые отзывчивые – проститутки,

самые родные – собаки,

самые загадочные – в правительстве,

самые работящие – рэкетиры,

самые безвестные – изобретатели,

самые скучные – праведники,

но весь народ един в своей непоколебимой вере в одного человека,

который за одну минуту все это аккуратно перевернет с головы на ноги.

Дело в том, что я целиком русский человек, но вынужден сомневаться в своем праве говорить об этом вслух.

Это почему-то не принято. Даже Пушкин или Толстой говорили это нервно, как будто ожидая в ответ упрека от всего прогрессивного человечества.

И до сих пор не понятно – что мешает русским самовыражаться.

Вчера я побывал на концерте «Играй, гармонь!», где великая русская женщина Анастасия Заволокина в какой-то момент спустилась с микрофоном в зал и выбрала из тысяч зрителей именно меня, чтобы повальсировать в центральном проходе зала «Октябрьский». Мы незнакомы.

Может быть, она тем самым послала меня на написание этой статьи. Просто мистика. Ведь я и сам давно думаю и пишу на эту тему.

Но каждый раз меня заносит. Я начинаю обвинять какие-то внешние силы в том, что мне не дают называться исключительно, восторженно, беспредельно гордо, самозабвенно и ликующе русским человеком.

В том же концерте участвовала удмуртская девушка, которая очень лихо, играя на баяне, спела свою песню. Ее вызывали больше даже, чем царицу Анастасию. И никто не был удивлен. Весь зал ликовал.

После концерта не меньше часа в фойе народ плясал русского под гармошку. Было такое ощущение, что ему (народу) не разрешают, а здесь можно, давайте, но только пока двери не закроют.

Так вот эта статья оставляет двери открытыми навсегда, пока я жив. А я буду жить, как мне уже совершенно точно сказали, вечно.

Я – русский! И это самое большое счастье в моей жизни! Русский я! Калмыки! Чеченцы! Якуты! Пляшите свои пляски, пойте песни!

Мы устроим на Земле такой тарарам, что к нам сбегутся посмотреть на него даже мохнатые звери.

Жизнь бывает похожа на ящик стола: всё в куче и руки не доходят навести порядок.

Но можно ли вообще навести порядок в жизни – вот вопрос. Разве что относительный.

Перед вами одна из таких попыток. Не случайно говорят: если ты хочешь комфорта – оставь все как было. То есть, поставь в хаосе указатели. Обмани свое отчаяние. Сделай вид, что ты все понимаешь.

Может быть, мы пережили за последние пятнадцать-двадцать лет самое удивительное приключение в истории цивилизации: мы сдержали свои инстинкты. Главный инстинкт. Инстинкт взаимного уничтожения. Мы в свойственной нам манере мягко дали по тормозам, неуклюже развернулись и поехали искать свою дорогу, мимо которой когда-то проскочили.

Ничего. Одиноко, правда. Но – ничего. Жить можно.

Здесь я хотел добиться еще одного эффекта, побочного. Тексты, написанные в течение указанного срока, я старался не править, чтобы сохранить всю шелуху повседневности.

Может быть, эта шелуха и есть то, о чем мы так тоскуем в дальнейшем.

17 июля 2013 года

Петербург

Соединенные Штаты по названию так же неудобны в разговоре, как Советский Союз или Санкт-Петербург. Есть в сочиненных названиях какие-то мелкие неудобства, от которых жить не хочется. Палец жмет или сзади топорщится.

«Штаты» – как-то мелко, оценочно, уличный жаргон. «Америка» – какая? «США» – язык покрывается шершавой коркой.

Хотя именно в двадцатом веке, сочиненном человеками по своему разумению, именно США и СССР, как сочиненные близнецы-братья – Каин и Авель, инь и янь, свет и тьма, горячее и холодное – определили его полюса.

Америка – символ благополучия, доброжелательства, комфорта.

Россия – символ неблагополучия, недоброжелательства, дискомфорта.

Однако не бывает замкнутых (относительно, конечно) сообществ, безусловно голубоглазых и краснощеких.

Америка – полиэтиленовая поверхность, не желающая знать всей правды. Американец всегда готов сделать шаг назад.

Россия – вид на человека из кишок, из печени, из сердца. Русский сделает шаг вперед даже тогда, когда для этого нет никаких причин. Даже любопытства.

Двадцатый век поделен поровну. Первая его половина игралась Россией до апофеоза Победы. Вторая – Америкой до крушения КПСС.

Однако завершающую реплику в этой пьесе произнес все же Горбачев.

А то, что в Америке тротуары чище и гамбургеры сочнее, – так это совершенно в ихнем духе. Наш дух на такую чепуху внимания не обращает.

Нам бы только окончательно поверить в то, что мама, которая умерла, еще встретит нас впереди и прижмет к своему сердцу.

Варварство, которое в двадцатом веке, победно урча, разбежалось по всем этажам общества, не собирается отступать. Концерты симфонической музыки и новая аристократия из вчерашних нуворишей не в силах скрыть его или опустить в подвал, где оно и должно находиться.

Я не говорю здесь о России, так как наша страна до сих пор затоплена низким вкусом, и неизвестно, что станет с Россией, когда зловонная волна схлынет. Я говорю о мире, который меньше других пострадал от варварства: об англоязычном мире.

Когда вспоминают Битлс и хиппи, я замолкаю. Потому что новый виток варварства начался именно с этих симпатичных ребят. Варварство не сразу имеет вид пивного рыгающего чудовища. Юный варвар даже по возникающему образу хорош: горяч, вспыльчив, естественен.

Итак – что за счастье подвалило, наконец, старой Англии – дети-пацифисты! Но независимые люди там не радовались. Толпа! Добрая толпа! – это что-то новое. А это – Троянский конь варварства. Одно дело – толпа на футболе, демонстрация с узким направлением интересов. Другое – добрая толпа со свечками. Они, кажется, перепутали повод для зажжения свечей. В очередной раз .