Марта Таро - Серьги с алмазными бантами

Благодаря дяде граф Василевский получил классическое образование. Он говорил и писал на трёх европейских языках, а также на латыни и по-гречески, прекрасно знал математику, историю и философию. Не желая расставаться с племянником, князь Ксаверий даже поехал в Германию, где Александр два года проучился в Гейдельбергском университете.

Но, как ни противился дядя, молодой граф рвался в армию, и никакие уговоры не могли его остановить. Наконец князь Ксаверий смирился с его решением и счёл за благо тряхнуть тугим кошельком, чтобы получить для племянника назначение поручиком в гвардейский кавалергардский полк. Александр отбыл в Петербург, а его дяде пришлось вновь вернуться в компанию Плутарха.

Два года спустя Ксаверий получил сообщение из Пруссии. Семейный нотариус писал князю, что тот после смерти своего брата Станислава унаследовал всё имущество семьи, к письму был приложен указ короля Пруссии, закрепляющий за Ксаверием титул князя Понятовского в его королевстве.

– О-го-го!.. – глубокомысленно протянул Ксаверий и вызвал поверенного. Он составил новое завещание, по которому всё своё имущество, теперь уже в России и Пруссии, оставлял графу Василевскому, а сам поехал в Петербург просить государева согласия на передачу по наследству и титула. Три месяца хлопот увенчались успехом, и Ксаверий получил долгожданный указ. Не ставя племянника в известность, он проделал то же самое в Берлине, и теперь во всех его письмах к Александру настоятельно звучала лишь одна просьба: жениться и дать семье наследников.

Первые годы службы показались Александру сплошным праздником. Отличившись в зарубежном походе 1805 года и героически сразившись под Аустерлицем, его полк больше не участвовал в походах, а стоял на квартирах в Петербурге, неся службу по охране августейшей семьи. Молодцы-кавалергарды, все как один представители лучших семей России, были желанными гостями в высшем свете столицы, но сами предпочитали офицерские пирушки с игрой по-крупному. Князь Ксаверий предложил племяннику пожить в материнском доме на Английской набережной (нужно же где-то мальчику отдыхать от казарм). Старому философу даже в голову не могло прийти, что вместе с племянником в роскошный особняк, с такой любовью обставленный покойной графиней, заедут все офицеры кавалергардского полка, а также их друзья и знакомые.

– Александру ничего не жаль для товарищей! – считала вся столичная молодежь, прочно обосновавшаяся в доме графа Василевского, и это было истинной правдой.

Александр любил женщин, а те обожали его. Высокий и златокудрый, с лицом, как будто сошедшим с римской фрески, он унаследовал внешность своих польских предков. Стройный, с длинными сильными ногами, он двигался с грацией тигра. Когда граф танцевал на балах, немало женских глаз с немым восхищением взирало на этого античного бога с яркими зелёными глазами. Но благородные дамы Василевского не интересовали, зато через особняк на Английской набережной прошла длинная вереница актрис, балерин, певиц, а то и просто куртизанок. Ни одна из метресс не задержалась здесь надолго, но каждая, удаляясь, уносила с собой утешительный приз в виде полного кошелька и шкатулки, набитой драгоценностями.

– Женщины не должны питать никаких иллюзий, иначе они сразу сядут на шею, – часто говорил Александр друзьям. Сам он следовал этому правилу неукоснительно.

Прослужив в гвардии шесть лет, Василевский уже не так восторженно относился к прелестям весёлой офицерской жизни, да и, честно сказать, он устал от обожания своих товарищей, кутежей и вечного беспорядка в доме, превращённом в офицерский клуб. Может, дядя предугадал это или просто оказался мудрым, но он вновь изменил жизнь Александра, прислав коротенькое письмо, где предупреждал племянника о своём приезде в столицу.

Александр кинулся приводить дом в порядок и еле-еле успел переселить на квартиру очередную любовницу – французскую танцовщицу. Дядя прибыл в назначенный срок, и Александр с горечью заметил, как сильно Ксаверий сдал. Они обнялись, а старый князь даже прослезился, сказав:

– Дорогой, ты всегда был похож на мать, а теперь, став взрослым, превратился в копию своего деда Игнатия. В нашем доме в Мариенбурге висит его большой портрет, вы – просто одно лицо.

Александр проводил дядю в его комнату, а сам спустился в столовую. Домоправитель расстарался, и к приезду дорогого гостя всё в доме сверкало: следы офицерских пирушек исчезли, приятно пахла натёртая воском мебель, яркими красками цвели ковры, а безукоризненный порядок и вышколенная прислуга казались завершающими мазками на образцовой картине добропорядочного столичного дома.

Александр вдруг подумал, что, оказывается, так хорошо, когда рядом с тобой лишь близкие и родные… Хватит с него разгульной жизни!.. Нужно уговорить дядю остаться в столице.

Князь Ксаверий вошёл в столовую, и Александр с сожалением заметил, что дядя сильно хромает. Что это за болезнь, опасная или не очень? Василевский решил не портить ужин нескромными расспросами, и старый князь был, похоже, этому рад. Дядя заговорил откровенно, лишь когда они перешли в кабинет и остались одни:

– Саша, я уже очень немолод и совсем не здоров. Ты знаешь, что мой старший брат умер, но я тебе не говорил, что все наши владения в Пруссии и титул отошли ко мне, а потом достанутся тебе. Это – большие владения, да ещё наследство, полученное тобой от отца. Моих сил рачительно управлять всем имуществом уже не хватает. Ты должен забрать дела в свои руки. Прошу тебя, выйди в отставку и начинай заниматься имениями. Ты теперь – наследник трех титулов, а значит, должен жениться и завести детей. Если у тебя будет трое сыновей, ты сможешь поступить так же, как мой отец, и разделить титулы на троих.

Александр ужаснулся. Он уже не мыслил себя вне гвардии и поспешил отказаться:

– Боже, дядя, это так не ко времени! Я служу, все говорят о скорой войне с французами. Как я могу бросить сейчас товарищей?

– Война, говоришь? Тем более! Ты в ответе перед семьёй: если ты погибнешь, два рода угаснут, а имения отойдут в казну, – не сдавался дядя.

– Но вы пока отлично справлялись, – слабо отбивался Александр, понимая, что попал в ловушку.

– Я болен, ноги почти не ходят, и неизвестно, сколько я ещё проживу. Я надеялся увидеть хотя бы первого твоего ребёнка. – Старый князь вздохнул и пожаловался: – В этом году я не смог объехать поместья, здоровье не позволило. Боюсь, что ещё год-другой такого управления – и ты останешься нищим…

Князь Ксаверий смотрел так грустно, как будто уже стоял на краю могилы, и Александр осознал, что обречён. Единственное, что он смог вымолить, так это отсрочку своей отставки: