Люттоли - Д'Арманьяки

– А я и не думала, что жизнь в нашей обители настолько тяготит тебя.

– Что вы матушка? – Луиза покраснела, чувствуя стыд за своё поведение, – ближе вас и Шарлоты у меня никого нет. Все эти годы, вы были рядом со мной.

– Знаю дитя мое! – мягко ответила настоятельница, – знаю и понимаю твои чувства. Мирская суета притягивает многих, однако, я не всё сказала. Меньше, чем через два месяца в Париже состояться празднества в честь 18-летия Дофина. Во время этих празднеств, состоится твоя свадьба Луиза. Герцог Бургундский отдал твою руку герцогу Бедфорду. Джон Ланкастер приходится кузеном королю Англии и занимает высокое положение при дворе. Ты станешь одной из первых дам Англии, после королевы разумеется. Завтра тебе надлежит отправиться в Дижон. Оттуда ты отправишься в Париж, где и состоится твоя свадьба. Позже я навещу тебя в келье и мы поговорим перед твоим отъездом, дитя моё.

После ухода настоятельницы, девушки обнялись весело хохоча. У Луизы кружилась голова от такого количества новостей. Воспитанницы, с нескрываемой завистью смотрели на неё. Все, за исключением Шарлоты, которая радовалась переменам в жизни Луизы, едва ли не больше, чем она сама.

После вечерней молитвы, настоятельница монастыря, почтенная аббатиса пришла в келью Луизы. Справедливости ради, надо заметить, что комната Луизы отличалась богатым убранством в сравнении с остальными кельями монастыря, в которых обитали монахини и послушницы. Здесь имелась кое-какая мебель, включая шкаф для одежды. Аббатиса села на единственную кровать, стоявшую под маленьким, четырёхугольным окошечком, а Луиза сразу же примостилась у её ног. Неторопливыми движениями, аббатиса начала расчёсывать длинные, белокурые пряди, время от времени поглаживая их рукой. Аббатиса испытывала грусть от мысли, что придётся расстаться с Луизой. Но она всегда знала, что такой день наступит. Луизу привели к ней шестилетней девочкой. Все эти десять лет, аббатиса лично следила за воспитанием Луизы. Наставляла, поддерживала, сидела по ночам у изголовья постели, когда девочка болела. За эти годы, аббатиса привязалась к ней, и не могла, не замечать, что Луиза платит взаимностью. Аббатиса так же понимала, что несмотря на привязанность, Луиза стремиться к новой жизни. И её долг дать последние наставление Луизы перед расставанием.

– Дитя мое! – негромко заговорила аббатиса.

– Да матушка! – сразу откликнулась Луиза.

– Тебя впереди ждёт жизнь, совершенно отличная от той, что ты видела в обители. В мирной суете много соблазнов. Искушения бывают иногда слишком велики. Не всегда удаётся выстоять, не поддаться ему. Человек так слаб, дитя моё. И вера – единственное, что может защитить нас от греха.

– Я не понимаю вас матушка!

– Запомни, дитя моё, твоя душа принадлежит господу, а тело супругу, предназначенного тебе отцом.

– Я знаю, матушка!

– И никто не должен помешать тебе, выполнить свой долг – стать хорошей супругой и хорошей матерью. Твоя честь принадлежит супругу. Поступишься ею – оскорбишь и супруга, и отца своего, лишишь их чести.

– Вы имеете в виду измену, матушка?

– Святая дева Мария! – аббатиса всплеснула руками, – я не хотела произносить это богопротивное слово, однако именно это я имела в виду.

– Клянусь вам матушка! И призываю в свидетели святую Деву Марию. Клянусь в том, что моим телом будет обладать лишь мой супруг и никто более. Пусть я умру, но клятвы своей не нарушу. Никогда!

– Не пристало юному созданию говорить о смерти, – назидательно начала было аббатиса, но потом внезапно улыбнулась и с нежностью погладила рукой по голове Луизы, – я безмерно рада, ибо правильно воспитала тебя.

Луиза обернулась к аббатисе и с глубокой признательностью произнесла;

– Я никогда не забуду вашей доброты матушка. За эти годы, вы стали мне самым близким человеком. Я горячо полюбила вас и считаю вас, своей матерью. Клянусь вам матушка, вы никогда не услышите обо мне ничего, что может разочаровать вас. Клянусь вам, я буду достойна ваших стараний, ваших ожиданий и вашей любви.

Аббатиса вернула голову Луизы в прежнее положение, ибо меньше всего на свете желала, чтоб Луиза видела, как она расчувствовалась после её слов.

Луиза с полуслова поняла аббатису, как впрочем, и всегда. Между ними, никогда не возникало непонимания. Закончив, расчёсывать волосы Луизы, аббатиса встала. Луиза поднялась вслед за ней. Глядя с материнской нежностью в глаза Луизы, аббатиса протянула ей золотой медальон, на котором, рукой умелого чеканщика была изображена – святая дева Мария с новорождённым Иисусом Христом на руках.

– Этот медальон освещён самим Папой. Ему более пятисот лет. В тебе я уверена дитя моё, но есть ещё Провидение, а оно не всегда благосклонно к нам. Святая дева Мария будет оберегать тебя.

Аббатиса перекрестила Луизу и лишь после этого, повесила ей на шею медальон.

– А теперь постарайся выспаться, дитя моё, утром тебе предстоит дорога.

– Матушка! – Луиза обняла аббатису, – не забывайте меня!

На следующий день, когда Луиза Бургундская покидала стены монастыря, в садах, примыкающих ко дворцу Сен-Поль, царило необычное оживление. Королева решила прогуляться по саду и вследствие этого обстоятельства почти все придворные ринулись без промедления в сад. Благо погода стояла тёплая. На небе не было ни единого облачка, что несомненно способствовало пешим прогулкам, что в свою очередь доставляло удовольствие королеве, а следовательно и двору. Да и кто бы отказался от прогулок между аллей, наполненных благоуханием цветов. Аллей с причудливыми зигзагами и укромными скамеечками, спрятанными меж ветвей густых деревьев. Придворные, разбившись на группы, горячо обсуждали последние новости. А самой последней новостью, был приезд Кастильской королевской семьи, которая прогуливалась здесь же, по одной из аллей. Придворные бросали украдкой взгляды на троицу, которая медленно двигалась по алле и иногда останавливалась, чтобы оценить достоинства особо понравившегося цветка. О чём они беседовали? Видимо, это обстоятельство весьма волновало двор, ибо с первой минуты своего приезда, это троица не разлучалась и постоянно о чём то шепталась. А иногда и столь горячо спорила, что голоса становились слышны окружающим. Но понимая, что суть их спора не должно стать общеизвестным, они тут же замолкали и продолжали ещё тише обычного, чем возбуждали более чем непомерный интерес придворных. Поглощённые наблюдением за таинственной беседой этой в высшей мере странной троицы, почти никто не заметил появление герцога Бургундского, который был весьма раздражён. Не получив привычные знаки внимания, которыми его оказывал двор всякий раз, как только он появлялся, герцог Бургундский и вовсе разозлился. Однако, долго его плохое настроение не продержалось. Заметив в конце аллеи, по которой он шёл, край зелёного королевского платья, герцог довольно улыбнулся и немедля отправился вслед за королевой. Однако, хорошее настроение, едва появившееся у герцога, вновь покинуло его, когда он дошёл до конца аллеи и увидел королеву, восседающую на белой скамейке, что стояла в укромной беседке. Рядом, слегка наклонившись, стоял герцог Бедфорд и говорил видимо нечто очень приятное. Герцог Бургундский сделал этот вывод, когда увидел, что королева улыбается герцогу Бедфорду. Вновь ощутив раздражение, герцог Бургундский направился к ним. Предварительно, не забыв, изобразить на лице улыбку.