Николай Сванидзе - Погибель Империи. Наша история. 1913–1940. Эйфория

2 июня 1915 года заводчик, металлург, финансист, миллионер Алексей Иванович Путилов имел беседу с послом Франции в России Морисом Палеологом. Закурив сигару, Путилов сказал следующее: «Дни царской власти сочтены. Она погибла безвозвратно. Революция неизбежна. Поводом может послужить что угодно – стачка, голод, мятеж в Москве или дворцовый скандал. Величайшее преступление царизма в том, что он не желал допустить, помимо своей бюрократии, никакого другого очага политической жизни. И в день, когда его сдадут чиновники, распадется само русское государство».

Год спустя, 19 ноября 1916 года, депутат-монархист, черносотенец, страж самодержавия Владимир Митрофанович Пуришкевич с трибуны Государственной думы впервые выступил с обвинительной речью в адрес не только Распутина, но и государыни-императрицы. Отрывки из этой речи были переданы Николаю в Ставку:

«Зло идет от тех темных сил и влияний, которые заставляют взлетать на высокие посты людей, которые не могут их занимать… От влияний, которые возглавляются Гришкой Распутиным… Царские министры – марионетки, нити от которых забрали Распутин и императрица Александра Федоровна – злой гений России и Царя, чуждая стране и народу».

Распутин отправил свою телеграмму в Ставку: «Пуришкевич ругался дерзко, но не больно. Мой покой остался не нарушен».

20 ноября Пуришкевичу по телефону позвонил молодой князь Феликс Юсупов. Попросил о встрече для выяснения некоторых вопросов, связанных с ролью Распутина при дворе. Сказал, что говорить об этом по телефону неудобно.

В тот же день Феликс Юсупов отправил жене Ирине, дочери великого князя Александра Михайловича, письмо открытым текстом:

«Дорогая моя душка. Я ужасно занят разработкой плана об уничтожении Р. Все произойдет в середине декабря. Крепко целую тебя и бэби. Феликс».

Ирина ответила Феликсу:

«Главная гадость, что решил все сделать без меня. По-моему, это дикое свинство. Вижу, что ты в диком энтузиазме и готов лезть на стену. Крепко целую. Ирина».

Феликс убедился, что не ошибся в выборе жены. Он рассчитывал на ее участие. Распутин давно хотел познакомиться с молодой княгиней Юсуповой.

Ирина должна была сыграть в заговоре роль приманки. Весь план убийства собирались осуществить Феликс, Пуришкевич, поручик Преображенского полка Сухотин и великий князь Дмитрий Павлович. Потом Пуришкевич привел доктора Красного Креста Лазаверта, которому совершенно доверял.

Решено было заманить Распутина во дворец Юсуповых на Мойке и покончить с ним путем его отравления.

Вечером 16 декабря к осуществлению плана все было готово. Подвал, в котором решили принять Распутина, изменился до неузнаваемости. Ковры, портьеры, китайские вазы в нишах, массивная старинная юсуповская мебель, масса красивых безделушек. На принесенном шкапе-поставце – распятие из горного хрусталя итальянской работы XVI века. Посредине комнаты стоял стол, за которым Распутин должен был выпить свой последний бокал вина.

Участники заговора собрались в 11 вечера. Для яда были выбраны пирожные с розовым кремом. Доктор Лазаверт надел резиновые перчатки, взял крупинки цианистого калия и растолок их в пудру. Потом он приподнимал верх каждого пирожного и посыпал нижнюю часть ядом. Доза была достаточной, чтобы убить несколько человек. Яд в бокал решили положить в последний момент, чтобы он не выдохся. Когда с пирожными было закончено, доктор Лазаверт переоделся в шоферский костюм, князь Юсупов надел шубу, они сели в автомобиль и выехали за Распутиным.

16 декабря, по старому стилю, 1916 года, около двух часов ночи, князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, выехал на автомобиле из своего дворца на Мойке в направлении Гороховой улицы. Он ехал за Распутиным. На Мойке к убийству Распутина все было готово.

Феликс познакомился с Распутиным в 1909 году. У Феликса наблюдались гомосексуальные наклонности. Распутин лечил его. Он укладывал пациента через порог, проводил гипнотические сеансы. Юсупов в воспоминаниях свидетельствует: «Сила гипноза Распутина была огромна».

Впоследствии Юсупов прервал общение с Распутиным, так как тот был против его брака с племянницей царя великой княжной Ириной Александровной. Решившись на убийство Распутина, Юсупов знакомство возобновил.

Распутин во время их встреч бывал откровенен, говорил, что намерен разогнать Думу.

«Я, – говорил, – разгоню их и на фронт ушлю. Будут знать, как языком трепать». «Царица, – говорил, – настоящая государыня. И ум, и сила при ней. Вторая Катька. Она уже и теперь всем правит. Ну а сам – как дите малое. Разве ж это царь? Ему бы дома сидеть да цветы нюхать, а не править. Власть ему не по зубам».

Говорил, что императрица сама доглядывает за тем, как государя травяными настойками поят.

«Выпьет он чай благодати и сразу добрый и веселый делается. Грю те, наша возьмет. Объявим Лександру регентшей при малолетнем наследнике. Самого сошлем на покой в Ливадию. Устал, болезный, пущай отдохнет. Там, на цветочках, и к Боженьке ближе. Самому-то есть в чем покаяться. Век молиться будет, не замолит войну эту. Хватит войны, пора остановить бойню».

Если бы Распутину удалось внушить кому-либо из царской четы мысль о прекращении войны, российская история пошла бы по совершенно иному пути, а сам бы Распутин стал нашим национальным героем XX века. Однако этого не произошло, а значит, либо влияние Распутина было несколько преувеличенным, либо идея прекращения войны за два года с момента ее начала не слишком овладела им самим. И он делал то, на чем набил руку.

«Хочешь, – предлагал Юсупову Распутин, – назначу тя министром».

В ночь с 16 на 17 декабря Распутин оделся в шелковую рубашку, вышитую васильками, с толстым малиновым шнуром вместо пояса, в бархатные штаны и в высокие блестящие сапоги. Когда Юсупов вошел к нему в квартиру, то почувствовал сильный запах дешевого мыла. В воспоминаниях он написал: «Я еще никогда не видел его таким чистым и причесанным».

Распутин прилизал волосы, и они поехали на Мойку.

В наскоро обставленном подвале в доме Юсуповых Феликс с Распутиным были один на один. Остальные участники заговора были в комнатах наверху и имитировали вечеринку у княжны Ирины Александровны. Постоянно вертелась пластинка с песенкой «Янки Дудл». Все убийство шло под ее аккомпанемент. Взвинченный Юсупов сперва придвинул Распутину тарелку с неотравленным печеньем, налил чаю. Только потом он предложил ему эклеры с цианистым калием. Распутин съел один. Потом второй. Яд не действовал. Потом он пил отравленную мадеру. Причмокивал, смаковал. Пил из разных бокалов с ядом. Потом вдруг встал, сделал несколько шагов, сказал, что в горле щекотка, и сел. И они снова сидели с Феликсом друг против друга, молчали и пили. Потом он попросил Юсупова петь под гитару. Наконец Юсупов не выдержал, оставил Распутина, поднялся наверх, сказал, что яд не действует, взял револьвер и вернулся в подвал. Распутин разглядывал хрустальное распятие. Феликс выстрелил. Распутин крикнул и рухнул на пол.