Владимир Гораль - Марш Кригсмарине

Я, было, обеспокоился по поводу своих подчинённых из рядового состава, но Йоган и тут меня утешил:

– За ребят не переживайте. Рядовым матросам запрещено покидать пределы окрестностей виллы Винера, но как говориться – «у них всё будет!». Неподалёку, на песчаных пляжах Кофете, полно уютных местечек. Вечером, как стемнеет, парни роскошно отдохнут в тёплых водах архипелага. Будет им и классная еда от пуза, хорошее местное вино и самое главное – спецбригада из местных девочек. Эти ангелочки тоже часть базы. У них бессрочный контракт, живут на всём готовом, но не могут покинуть пределов полуострова, – секретность, сами понимаете. Семьи получают неплохие деньги, так что никто не в обиде.

Когда мы поднялись на борт роскошного белоснежного катера, более смахивающего на небольшую моторную яхту, нас ожидал ещё один сюрприз. Из каюты, ниже палубы, выбежала наверх, дружелюбно помахивая лохматым хвостом, большая чёрная собака. Следом поднялся высокий моложавый мужчина в тёмных солнцезащитных очках и элегантном белом костюме. Йоган вскочил, вытянувшись во фрунт, и гаркнул:

– Господа офицеры!

Все присутствующие выполнили команду.

– Прошу без церемоний, господа! Йоган, я же просил вас! – с хорошо сыгранным смущением замахал руками человек в белом костюме. – Это мне, штатскому шпаку, впору перед вами, боевыми офицерами, спину держать. Продолжайте отдыхать, господа! Повернувшись ко мне, он с улыбкой протянул руку:

– Позвольте представиться, Густав Винер. А вы, значит, и есть тот самый герой-подводник Отто Фридрих фон Шторм? Не согласитесь ли пройти со мной в каюту? Как там обозвал вас идиот-щелкопёр из Беобахтер… «Друг русалок»?! – продолжал, спускаясь в каюту, улыбаться через плечо Винер. – Забавно! Знаете, Отто… Вы позволите вас так называть?

Я, разумеется, не возражал. Винер усадил меня возле откидного столика и принялся разливать по рюмкам добытый из мини-бара коньяк.

– Знаете, Отто, я весьма соскучился по хорошему собеседнику, а посему прошу простить меня за излишнюю болтливость. Вы, я вижу, молчаливы как настоящий тевтонец, потомок древнего рода. Я же, корветтен-капитан, абсолютно штатский человек. Между нами, Отто, – Винер доверительно трогательно сморщил нос, – в Абвере я имею звание штурмбанфюрера. Хотя, поверьте, этот факт души мне не греет. Все мы лишь дети своего времени. Есть у меня одна слабость, Отто – я страстный коллекционер. Вы будете смеяться, но ваш покорный слуга коллекционирует автографы известных людей. У меня есть росчерки всех вождей Рейха, включая, разумеется, Самого. Есть автограф каудильо Франко и его ближайших сподвижников, но кроме этого, в нарушении всех правил и режима секретности, я увлёкся собиранием росчерков командиров У-ботов. Всех попадающих ко мне в гости. Вы не волнуйтесь, я держу свою коллекцию вместе с секретной документацией в специальном волшебном сейфе. В случае чего всё его содержимое будет уничтожено автоматически. Такой уж это умный, не вскрываемый, но сгораемый изнутри шкаф.

Я не стал привередничать и надписал страстному коллекционеру собственное поясное роскошное фото.

Такого не было и у меня самого. Я смотрелся на нём совершенным отретушированным павлином. В парадном кителе, с рыцарским крестом и дубовыми листьями под кадыком, а также с железным первой степени на левой груди. Шевелюра напомажена, как у гамбургского сутенёра, и расчёсана на прямой пробор.

– Вы не представляете, Отто, как тяжело иметь дело с испанцами, – продолжил свой монолог Винер. – Они упрямы, как андалузские ослы и столь же покладисты. Фюрер после отказа каудильо [35]участвовать в операции по взятию Гибралтара терпеть не может генерала Франко. После личной беседы с ним наш вождь долго пребывал в негодовании и заявил, что, мол, сам чёрт послал ему союзничка. Типичного семита внешне и внутренне. У фюрера, доложу я вам, абсолютный нюх на иудеев, как у хорошего композитора – абсолютный слух на музыкальные темы. Мы в Абвере копнули родословную Франко – и что же вы думаете! По материнской линии он маран, крещёный еврей. Его мать, Пилар-Баамонде – прямой потомок великих раввинов Пардо. Франсиско Франко-Баамонде и по отцовской линии истинный еврейский ариец, ха-ха-ха!

Пёс Винера, разлёгшийся на деревянной палубе у наших ног, поднял голову и вопросительно посмотрел на хозяина. Густав успокаивающе погладил собаку по холке и продолжил:

– Городок Франко, родина его отца – типичное маранитское-галисийско-еврейское местечко. Каудильо дал негласное указание своим послам в Венгрии, Румынии, Греции и петеновской Франции выдавать паспорта тамошним евреям. Только в 1940-м году границу Испании пересекли от 30 до 40 тысяч ашкеназов [36]. Что сказать? Если Всевышний посылает нам таких союзников, то будущее наше незавидно. Впрочем, я опять болтаю лишнее. Хотя мой корвет, – Винер обвёл рукой каюту катера, – абсолютно защищён от прослушки. Можете мне верить! А вы не тот человек, что станет строчить доносы.

После нескольких рюмок коньяка разговорился и я, принявшись живописать обаятельному собеседнику свои подвиги на просторах Атлантики. Нашу беседу прервал спустившийся в каюту Йоган.

– Господин Винер, на траверзе Лас-Пальмас, – объявил он.

– Я же сказал тебе, что этого не было. Оставь меня, наконец, в покое! – прорычал я, вконец раздражённый болтовнёй Щелкунчика.

– Миль пардон, дорогой граф, – не унимался этот негодяй. – Вы меня беспокоите. Похоже, наш «друг русалок» подвержен приступам ретроградной амнезии. Что, вы действительно не помните вашего приключения в Лас-Пальмасе? Ну а таверну «Полипо» на окраине города?.. Там ещё был хозяином молодой уродец редкой экзотичности. Вы его хотя бы помните? Парня звали Пабло-Октопус, забыть его невозможно, он вылитый осьминог. У него ещё по три пальца на каждой руке, а сами руки, словно щупальца спрута, какие-то бескостные. Череп безволосый, весь в мерзких шишках. Ну а физиономия! Захочешь, не забудешь! Кстати, его коронное блюдо – осьминожина под разными видами. Говорят, превосходное средство от мужской слабости. Да неужели не помните ни черта, ваша светлость?

Прус, вернувшись с прогулки, то ли издеваясь, то ли всерьёз, уже битые четверть часа пытался убедить меня в том, что на Канарах со мной действительно произошло что-то необыкновенное.

Я до сих пор амнезией не страдал и хорошо помнил всё, что тогда происходило. Дело было в рыбацком посёлке, что расположился на окраине Лас-Пальмаса. Утром яхта Винера причалила к острову Гран Канария, маленькому пирсу в одном из тысячи закутков огромного, раскинувшегося на десятки километров по извилистому побережью порта де-ла-Лус. Винер распрощался с нами и отправился по своим делам. Зато при нас остался Йоган. Правда, теперь он больше смахивал на экскурсовода, знатока местных достопримечательностей. За нашей, в основном бледнолицей компанией, увязалось несколько похожих на смуглых чертенят местных мальчишек. Они дёргали нас за одежду и что-то лопотали по-испански, постоянно повторяя: «Алеман, алеман». Это означало, что они безошибочно опознали в нас немцев. Йоган хотел было прогнать мальцов, но я разобрал в их воробьином писке кое-что интересное. Сорванцы требовали по реалу на каждого, обещая показать длинную железную лодку с пушкой. На ней, якобы, приплыли такие же, как мы «nativo de Alemania». Если перевести дословно с испанского – «родные Германии».