Владимир Гораль - Марш Кригсмарине

– В первую мировую, – с горечью сетовал мой друг, – ни одна собака не посмела бы протявкать славному Арно де ла Перьеру [39], что он не стопроцентный немец.

Эта тема нас обоих задела за живое. Больные на голову функционеры-наци с их бредовыми прожектами о возрождении «Арийского ордена тевтонцев» порядком достали и меня. На второй бутылке «Белой лошади» мы с Котом сошлись в едином мнении, что если кто и погубит Германию, так это кретины из верхушки НСДАП. Всё дальнейшее помню, словно в «бискайском тумане». После грандиозного загула я очнулся, как в добрые времена молодости, от богатырского храпа Макса в его пахнущей свежей краской командирской каюте. Мой друг, как истинный кот, привольно разлёгся на палубе. Там ему было куда удобнее, чем мне в его узкой койке подводника.

Прус задремал, оставив меня наедине с воспоминаниями на целых сорок минут. Но вот раздался смачный зевок и пробудившийся от дрёмы Дракон вновь открыл пасть:

– Возможно, маркграф, вам тогда на Канарах подсыпали в выпивку какую-то дрянь. Иначе как объяснить, что вы позволили ставить опыты на себе, боевом офицере, словно на паршивой морской свинке…

– Гуанчи, граф, вас похитили гуанчи! Я понимаю, что это бредово звучит, но это истинная правда. Между прочим, спас вашу дворянскую задницу именно я, ваш заклятый друг Гюнт Прус. Я бы в жизни не решился кому-то рассказывать об этом. Благодарные слушатели решили бы, что я пережил белую горячку и с лёгкой душой отослали меня к мозгоправам. Мы тогда все крепко набрались в Лас-Пальмасе, в той самой таверне с осьминогом на вывеске. Я, как самый младший, благоразумно отвалил первым и выбрался на воздух, под звёздное небо Канар. Там я нашёл себе уютное местечко под пальмой на белом тёплом песочке. Я, было, сладко задремал, но меня разбудил свист. Между прочим, граф, как у вас с музыкальным слухом? У меня, к примеру, в детстве был голос ангельского тембра. Родись я итальяшкой, и добрые родственники вовремя оскопили бы меня, и сейчас я бы услаждал ваш слух арией в стиле Фаринелли. Впрочем, шучу, остаться без яиц для мужика куда хуже, чем потерять голову. Во всяком случае, музыкальная память у меня так же хороша, как и обычная. Вот послушайте! – И Прус принялся насвистывать нечто совсем не музыкальное. Какую-то смесь морзянки и трелей рехнувшейся от любви канарейки. Этот малохудожественный свист вызвал у меня новую волну раздражения, и я потребовал от Щелкунчика, чтобы он «захлопнул свой поганый клюв». Однако пакостник, почуяв, что нашёл новый способ поиздеваться, нарочно не унимался.

Мое раздражение вдруг сменилось нарастающим беспокойством, и через несколько минут я почувствовал себя на грани паники. В ушах появился назойливый звон, а к горлу подкатила тошнота. Нечто подобное я последний раз испытывал в учебке для подводников. В лёгком водолазном снаряжении нас тренировали в холодных балтийских водах. После одного слишком быстрого всплытия с глубины инструктор засунул меня, полуживого, в декомпрессионную камеру.

Теперь же, как и тогда, я на мгновение почти потерял сознание, но звон в ушах прекратился, тошнота прошла, и я услышал два слова, зазвучавшие где-то внутри моей головы: «Чаора Олора, Чаора Олора…»

К действительности меня вернул всё тот же каркающий голос. Прусу, наконец, наскучило высвистывать свою какофонию, и он вновь ударился в воспоминания:

– Так вот, Ваша Светлость. Я, как уже говорил, был разбужен свистом. В ста метрах впереди стояла это пародия на человека, спрутоподобный хозяин таверны. Именно этот уродец и заливался контуженым соловьём. Через минуту откуда-то издалека ему ответили. Завязался своеобразный диалог. Таким манером Пабло пересвистывался с кем-то довольно долго. Ночь была ясная, и чётко был виден сначала наш ресторатор, а затем и тот парень, что возник рядом с ним. Это, скажу я вам, тот ещё экземпляр. Росту в нём было не менее двух метров. Сам Пабло существо, как вы помните, мелкое и субтильное, вместе с его замызганным поварским передником – килограммов сорок веса. Эти двое смотрелись вместе как персонажи сказки «Джек и бобовое дерево» – прямо великан и гном. Из облаков вышла луна, осветив лицо гиганта. Оно было необычным, странное впечатление производил нависающий, широкий лоб и глубоко запавшие глаза. Из-за такого лба и выдающегося подбородка это лицо казалось слегка вдавленным внутрь. Гигант был светлокожим, а его прямые волосы до плеч имели цвет выгоревшей на солнце соломы. Парень был бы натуральным нордическим блондином, если бы не его странная физиономия. Пабло знаком попросил великана подождать и скрылся в таверне. Через минуту появились вы, монтер. Ваша милость шествовала, как какой-то механический человек, с прямой спиной и неестественной скованностью в движениях. Коротышка Пабло шёл рядом, как будто одновременно страховал и направлял вас. Ваша нелепая компания проследовала к зарослям колючего терновника, росшего вперемешку с устрашающего вида оранжево-коричневыми кактусами. Место на вид дикое и совершенно непроходимое. Великан принялся высвистывать новые трели, и шипастые заросли, как в сказке, начали медленно, но верно раздвигаться, образуя проход. Белобрысый громила шагнул вперёд, и ваша механическая светлость, ведомая гномом Пабло, последовала за ним. Подгоняемый любопытством, я оставил своё тёплое местечко под пальмой и поспешил к зарослям. Колючий кустарник начал уже закрывать узкую, лишённую земляного покрова тропинку из гладкого камня. Пришлось, двигаясь вперёд, изрядно исцарапаться и даже порвать одежду о терновник. В последний момент я увидел перед собой большую дыру в земле и успел нырнуть туда. В эту кротовую нору, как оказалось, вела крутая лестница, и мне повезло успешно пересчитать собственным тощим задом все её каменные ступени. Шёпотом я высказал всё, что думаю по этому поводу, но тут в кромешной тьме вновь послышались знакомые насвистывания. Пришлось ощупью, держась за земляную стену, идти на звук.

За первым же поворотом, где-то впереди этого подземного хода забрезжили отблески света. Оставалось только подкрасться поближе, благо это было не так далеко. Потерянная, было, мной троица, включая вашу милость, как раз входила в какие-то открывшиеся в тупике хода ворота. Мне повезло в том, что все механические штуки, – и открывавшие проход в кустарнике и эти ворота, – работали со скоростью черепахи. Ваша странная троица уже с минуту как скрылась в проходе, а ворота, неотличимые от остальных земляных стен, всё ещё закрывались. Поскольку мои скромные габариты позволяли, мне удалось в последний момент протиснуться в щель. Я оказался в пределах огромной круглой пещеры, посреди небольшого плато, от которого вниз вел длинный ряд каменных ступеней. Внизу, метрах в ста, находилась огромная круглая площадка, в центре которой имелось каменное возвышение. Это штука по форме походила на многоугольную пирамиду. На вершине постройки, куда вела череда ступеней, находилась ещё одна площадка с длинным монолитным столом или, скорее, ложем. Более всего это напоминало место для человеческих жертвоприношений ацтеков или как их там ещё… кажется, майя. В общем, один чёрт – дикарская развлекаловка. На площадке вверху, где я находился, было несколько довольно больших каменных валунов. За одним из них, чтобы не быть замеченным снизу, можно было укрыться. Светловолосый великан подошёл к пирамиде, поднял правую руку и с силой нажал на один из камней, находившихся выше его головы. Дверь в стене пирамиды открылась куда быстрее, чем предыдущие ворота и проходы. Изнутри ударил яркий, показавшийся мне ослепительным свет. Белобрысый громила вошёл первым. Уродец взял вас за руку как большого ребёнка и последовал за ним. Ваша Светлость плелась, как бычок на верёвочке… Знаете, Отто, что бы вы там обо мне не думали, но Гюнтер Прус никогда не позволит себе оставить в опасности немецкого офицера. Мы с вами тогда ещё не были знакомы, но это и неважно, дело в принципе; а принципы, как вам это не покажется странным, у меня есть. Я когда-то читал о древней истории Канарских островов и помню, что во времена завоевания испанцами Тенерифе в конце XV-ro века остров населяли племена гуанчей. Они были светлокожи, светловолосы, голубоглазы и все, как на подбор, высокого роста. К тому же они оказались превосходными воинами. Испанцам, вооружённым огнестрельным оружием и покорившим к тому времени множество племён и земель, пришлось даже потерпеть несколько военных поражений от язычников. И это несмотря на то, что островитяне воевали лишь каменными топорами из обсидиана, луками и копьями. Судя по всему, потомки этого древнего племени сохранились и до наших дней. Белобрысый громила со странной физиономией наверняка был с большой долей крови этих гуанчей, а головоногий «Крошка Цахес» [40]– его сообщник из местных. Без ложной скромности могу сказать, что в самые критические моменты меня всегда спасали находчивость и самообладание. Эти качества, дарованные мне провидением, видимо, взамен привлекательной внешности, помогли и на этот раз. Знаете, что я сделал, граф, чтобы спасти вашу хвалёную честь? Перевоплотился в бродячую собаку! Способность идеально имитировать разные звуки – это лишь один из моих многочисленных и порой странных талантов.