Публий Назон - Элегии и малые поэмы

725 Вот и Кефал, Киллениев [278] Киллений — Меркурий, рожденный на горе Киллене в Аркадии. сын, возвращается в рощу,

В жаркое плещет лицо хладом воды ключевой;

Ты замираешь, Прокрида, а он, на траве простираясь,

Молвит: «Повей мне, повей, свежего ветра струя!»

Бедной Прокриде ясна причина счастливой ошибки,

730 Вновь она в чувство пришла, порозовела лицом,

Встала и вот, колебля листву на пути торопливом,

Радостно рвется жена к мужу в объятия пасть.

Мнится Кефалу в кустах движение дикого зверя,

Быстро хватает он лук, стрелы блеснули в руке.

735 Спрячь, несчастный, стрелу! Что ты делаешь? Это не хищник! —

Горе! Пронзает стрела тело Прокриды твоей.

«Ах! — восклицает она. — Сразил ты влюбленное сердце,

Сердце, в котором давно точится рана твоя.

Я молодою умру, но счастливой, не зная соперниц,

740 И оттого надо мной легкою будет земля.

Вздох мой смешав со струей, о которой уже не волнуюсь,

Я умираю; закрой веки мне милой рукой!»

Сжал в объятьях Кефал помертвевшее тело супруги

И омывает слезой рану на нежной груди.

745 Смерть подступает, и вздох, скользящий из уст неразумной,

Принял устами, любя, скорбно склонившийся муж.

Полно, за дело! Без всяких прикрас довершу я, что начал,

К ближним ведя берегам путь утомленной ладьи.

Нетерпеливо ты ждешь попасть на пиры и в застолья,

750 Хочешь узнать от меня и для застолий совет?

Слушай! Заставь себя ждать: ожидание — лучшая сводня;

Вам промедленье к лицу — дай загореться огням!

Будь ты красива собой или нет, а станешь красива,

Скравши ночной темнотой всякий досадный изъян.

755 В кончики пальцев кусочки бери, чтоб изящнее кушать, [279] За обедами ели руками; пища подавалась к столу, нарезанная на мелкие кусочки.

И неопрятной рукой не утирай себе губ.

Не объедайся ни здесь, на пиру, ни заранее, дома:

Вовремя встань от еды, меньше, чем хочется, съев.

Если бы жадно взялась за еду при Парисе Елена,

760 Он бы, поморщась, сказал: «Глупо ее похищать!»

Меньше есть, больше пить — для женщин гораздо пристойней:

Вакх и Венерин сынок издавна в дружбе живут.

Только и тут следи за собой, чтобы нога не дрожала,

Ясной была голова и не двоилось в глазах.

765 Женщине стыдно лежать, одурманенной влажным Лиэем, —

Пусть бы такую ее первый попавшийся взял!

Небезопасно и сном забываться на пиршестве пьяном —

Можно во сне претерпеть много срамящих обид.

Стыд мне мешал продолжать; но так возвестила Диона:

770 «Где начинается стыд, там же и царство мое».

Женщины, знайте себя! И не всякая поза годится —

Позу сумейте найти телосложенью под стать.

Та, что лицом хороша, ложись, раскинувшись навзничь;

Та, что красива спиной, спину подставь напоказ.

775 Миланионовых плеч Аталанта касалась ногами —

Вы, чьи ноги стройны, можете брать с них пример. [280] Аталанта — охотница славилась быстротой бега, а стало быть, и красотой ног.

Всадницей быть — невеличке к лицу, а рослой — нисколько:

Гектор не был конем для Андромахи своей.

Если приятно для глаз очертание плавного бока —

780 Встань на колени в постель и запрокинься лицом.

Если мальчишески бедра легки и грудь безупречна —

Ляг на постель поперек, друга поставь над собой.

Кудри разбрось вокруг головы, как филлейская матерь, [281] Филлейская матерь — не вполне понятное обозначение вакханки.

Вскинься, стыд позабудь, дай им упасть на лицо.

785 Если легли у тебя на живот морщины Луцины —

Бейся, как парфский стрелок, вспять обращая коня.

Тысяча есть у Венеры забав; но легче и проще,

Выгнувшись, полулежать телом на правом боку.

Истинно так! И ни Феб, над пифийским треножником вея,

790 Ни рогоносный Аммон [282] Аммон — оракул Зевса Аммона в Ливийской пустыне. вас не научит верней!

Ежели вера жива меж людей, то верьте науке:

Долгого опыта плод, песня Камены не лжет.

Пусть до мозга костей разымающий трепет Венеры

Женское тело пронзит и отзовется в мужском;

795 Пусть не смолкают ни сладостный стон, ни ласкающий ропот:

Нежным и грубым словам — равное место в любви.

Даже если тебе в сладострастном отказано чувстве —

Стоном своим обмани, мнимую вырази сласть.

Ах, как жаль мне, как жаль, у кого нечувствительно к неге

800 То, что на радость дано и для мужчин и для жен!

Но и в обмане своем себя постарайся не выдать —

Пусть об отраде твердят и содроганье, и взор.

И вылетающий вздох, и лепет, свидетель о счастье, —

У наслаждения есть тайных немало примет.

805 После таких Венериных нег просить о подарке —

Значит себя же лишать прав на подарок такой.

В опочивальне твоей да будут прикрытыми ставни —

Ведь на неполном свету женское тело милей.

Кончено время забав — пора сойти с колесницы,

810 На лебединых крылах [283] …на лебединых крылах… — Лебеди были посвящены Венере. долгий проделавшей путь.

Пусть же юношам вслед напишут и нежные жены

На приношеньях любви: «Был нам наставник Назон»!

В этой книге моей прочитавши заглавную надпись

«Вижу, — молвил Амур, — вижу, грозят мне войной.»

Нет, Купидон, подожди укорять за измену поэта,

Столько ходившего раз в битву во имя твое

5 Я ведь не тот Диомед, от которого, раной измучась.

Мать твоя в светлый эфир Марсовых мчала коней.

Юноши — часто, а я — постоянно пылаю любовью;

«Что с тобой?» — спросишь меня — тотчас отвечу: «Влюблен!»

Разве не я дорогу к тебе расчистил наукой

10 И неразумный порыв разуму отдал во власть?

Не предавал я, малыш, ни тебя, ни нашу науку;

Выткавши, Муза моя не распускала тканье.

Если кому от любви хорошо — пускай на здоровье

Любит, пускай по волнам мчится на всех парусах.

15 А вот когда еле жив человек от нестоящей девки,

Тут-то ему и должна наша наука помочь.

Разве это годится, когда, захлестнув себе шею,

Виснет влюблённый в тоске с подпотолочных стропил?

Разве это годится — клинком пронзать себе сердце?

20 Сколько смертей за тобой, миролюбивый Амур

Тот, кому гибель грозит, коли он от любви не отстанет,

Пусть отстает от любви: ты его зря не губи.

Ты ведь дитя, а детской душе подобают забавы —

Будь же в годы свои добрым владыкой забав.

25 Ты бы смертельными мог преследовать стрелами смертных,

Но не желаешь пятнать гибельной кровью стрелу.

Пусть твой приемный отец и мечами и пиками бьется

И, обагренный резней, мчится с победных полей;

Ты же искусство свое от матери принял в наследство,

30 И от него ни одна мать не теряла сынов.