Марк Антонин - Наедине с собой с комментариями и иллюстрациями

Время есть река возникающего и стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое.

Все происходящее так же обычно и известно, как роза весной и виноград осенью. Таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и злоумышление, и все то, что радует или огорчает глупцов.

Последующее всегда родственно предыдущему. Здесь мы имеем дело не со счислением разнородного, лишь насильственно приводимого к единству, а со связью, сообразной разуму. И подобно тому, как гармонически слаженно все сущее и все возникающее являет не бессмысленное чередование, а чудесную внутреннюю близость.

Всегда помни изречение Гераклита: «Для земли смерть стать водой, для воды – воздухом, для воздуха – огнем, и наоборот». Следует помнить и о человеке, забывшем, куда ведет путь, и о том, что люди отступают от все пронизывающего разума Целого, с которым они находятся в постоянном общении, о том, что чуждым кажется им то, с чем они сталкиваются каждый день, что не нужно говорить и поступать как во сне (ибо и тогда нам кажется, будто мы говорим и действуем) и что не следует поступать подобно детям, слепо подражающим примеру родителей.

Если бы кто-нибудь из богов сказал тебе, что ты умрешь завтра или уже во всяком случае послезавтра, то едва ли ты стал бы добиваться, чтобы это произошло послезавтра, если ты не труслив до низости. Ибо ничтожна разница! Точно так же не считай очень важным, умрешь ли ты по истечении многих лет или же завтра! Всегда размышляй о том, сколько умерло врачей, хмуривших чело над ложем больного, сколько математиков, гордившихся своими предсказаниями смерти другим людям, сколько философов, распространявшихся о смерти и бессмертии; сколько воителей, загубивших множество людей, сколько тиранов, пользовавшихся своей властью над чужой жизнью с таким высокомерием, точно они сами были бессмертны. Сколько погибло целых городов, как Геликия, Помпеи, Геркуланум и бесчисленное множество других.

Геликия – город в Ахайе, в Греции, который был затоплен в 373 г. до н. э., этот город называют подлинной Атлантидой. Помпеи и Геркуланум – города в Италии, погибшие в 79 г в результате извержения Везувия, гибели этих городов посвящено множество произведений, в том числе и знаменитая картина «Последний день Помпеи» Карла Брюллова, написанная в 1830–1833 гг. Кроме Помпеи и Геркуланума Везувий погубил еще Стабию и несколько вилл и небольших селений.

Вспомни и тех, кого ты знал лично: один хоронит одного, другой – другого, а затем умирают и сами – и все это в течение краткого промежутка времени. Смотри на все человеческое как на мимолетное и кратковечное – то, что было вчера еще в зародыше, завтра уже мумия или прах. Итак, проведи оставшийся момент времени в согласии с природой, а затем расстанься с жизнью так же легко, как падает созревшая олива: славословя природу, ее породившую, и с благодарностью к произведшему ее древу.

Будь подобен скале: волны беспрестанно разбиваются о нее, она же стоит недвижимо, и вокруг нее стихают взволнованные воды.

Я несчастен потому, что со мной случилось то-то и то-то. – Отнюдь нет. Наоборот, я счастлив потому, что, хотя это и случилось со мной, я все же не предаюсь печали, не сломлен настоящим, не трепещу перед грядущим. Случиться ведь это могло со всяким, но не всякий бы остался чуждым печали. Почему же первое более несчастье, нежели второе счастье? Назовешь ли ты вообще несчастьем для человека то, что не препятствует человеческой природе достичь ее цели? Но кажется ли тебе таким препятствием то, что не вступает в противоречие с требованиями человеческой природы? В чем же заключаются эти требования? Ты знаешь их.

Разве случившееся мешает тебе быть справедливым, великодушным, благоразумным, рассудительным, осторожным в суждениях, правдивым, скромным, откровенным и обладать всеми другими свойствами, в наличии которых особенность человеческой природы? Не забывай при всяком событии, повергающем тебя в печаль, опираться на основную мысль: «Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его – счастьем».

Простое, но действенное средство для того, чтобы научиться презирать смерть, – это воскрешать в памяти тех, кто жадно цеплялся за жизнь. Чем им лучше, нежели умершим преждевременно? Лежат где-нибудь и Катилиан, и Фабий, и Юлиан, и Лепид, и им подобные, многих схоронившие, а затем погребенные и сами.

Здесь Марк Аврелий упоминает людей, неизвестных историкам. Некоторые исследователи считают, что в данном случае имеет место произвольный выбор имен, который служит лишь для иллюстрации высказываемой идеи.

Разница во времени вообще незначительна, да и при каких условиях, с какими людьми и в каком жалком теле придется провести это время! Итак, не считай все это важным. Оглянись назад – там безмерная бездна времени, взгляни вперед – там другая беспредельность. Какое же значение имеет, по сравнению с этим, разница между тем, кто прожил три дня, и прожившим три человеческих жизни?

В других переводах текста упоминается Нестор – мифологический царь Пилоса, греческого города на Пелопоннесе, который пережил три поколения людей. Нестор упоминается Гомером в «Илиаде» и «Одиссее». Нестора также упоминал Софокл в трагедии «Собрание ахейцев», а российские поэты и писатели XIX столетия использовали его имя в качестве нарицательного, когда речь шла об опытном вожде или общепризнанном руководителе (так, Жуковский писал: «Хвала, наш Нестор-Беннингсон!» – о Леонтии Леонтьевиче Бенингсене, генерале от кавалерии, который командовал русской армией в сражении при Прейсиш-Эйлау против Наполеона, и Наполеон это сражение не выиграл).

Упоминание Марка Аврелия о трех человеческих жизнях или Несторе аналогично более привычному для современного человека выражению «мафусаилов век».

Всегда иди кратчайшим путем. Кратчайший же – путь, согласный с природой: он в том, чтобы блюсти правду во всех речах и поступках.

Подобное решение избавит тебя от утомления, борьбы, притворства и тщеславия.

В четвертой части «Размышлений» очень сильны мотивы утешительной литературы. Лейтмотивом в данном случае выступают утверждения вроде: «Все – суета сует», «Все проходит» и так далее. Удивительно, как при подобных настроениях человек мог выполнять обязанности руководителя государства, не ожидая не то что славы, но даже благодарности и памяти потомков, отдаленных от него более, чем на поколение. Можно предположить, что Марк Аврелий обладал повышенным чувством долга, а также считал неукоснительное выполнение своих обязанностей путем добродетели, который требовался от каждого последователя стоической школы.