Аристотель - Этика

§ 6. Рассмотрев добродетели и дружбу, и наслаждения, нам остается разобрать в общих чертах блаженство, ибо его мы считаем целью человеческой жизни. От повторения ранее сказанного наша речь выйдет связаннее. Мы сказали, что блаженство не есть приобретенное свойство, ибо в таком случае оно могло бы быть приписано тому, кто проспит всю жизнь, живя жизнью растения, или же тому, кто терпит величайшие несчастья; это невозможно, но скорее должно считать его деятельностью, как это мы сказали ранее; деятельности же бывают частью необходимые и избираемые ради иного, частью желательные сами по себе; ясно, что блаженство должно отнести к деятельностям, которые желательны сами по себе, а не ради иного чего, ибо блаженство ни в чем не нуждается: оно вполне совершенно. Желательны сами по себе те деятельности, в которых человек ни к чему иному не стремится, помимо своей деятельности; таковы действия, сообразные с добродетелью, ибо прекрасный и нравственный образ действий принадлежит к тому, что ценно само по себе; приятны также развлечения (παιδεία), так как их избирают не ради иного чего-либо; к тому же они приносят скорее вред, чем пользу: ради них не щадят ни тела, ни денег; к подобным-то развлечениям прибегает большинство людей, почитаемых счастливыми; поэтому и тираны высоко чтут людей, умелых в подобных развлечениях, ибо именно в том они оказываются приятными, к чему стремятся тираны; в таких-то людях тираны нуждаются. Подобные занятия, кажется, потому приписываются блаженным, что представители династий проводят в них свой досуг, но они вряд ли могут служить доказательством, ибо властвование не предполагает добродетели и разума, от которых зависит нравственная деятельность; и если такие люди, неспособные к чистому и благородному наслаждению, прибегают к чувственным наслаждениям, то вследствие этого последние нельзя еще считать более ценными; ведь и дети считают то наиболее важным, что им более всего ценно; естественно, что, как детям и взрослым, точно так же дурным людям и хорошим различное кажется ценным. Как уже часто было говорено, ценно и действительно приятно только то, что является таким нравственному человеку, а каждому человеку та деятельность наиболее желательна, которая сообразна его свойствам характера, так что нравственному желательна деятельность, сообразная с добродетелью. Итак, блаженство не в развлечениях; нелепо предположить, что цель жизни развлечение, что мы работаем и испытываем бедствия в течение всей жизни ради развлечения; все другое, за исключением блаженства, мы, так сказать, избираем ради другого, блаженство же есть цель. Глупой и слишком уж детской покажется нравственная жизнь и работа ради развлечения. Развлечься, чтобы потом работать – вот, следуя Анахарсису, кажется, верное изречение; развлечение подобно отдыху; люди беспрерывно работать не могут и нуждаются в отдыхе, но отдых не есть цель, ибо отдых существует ради деятельности. Блаженная жизнь кажется нам жизнью сообразной с добродетелью. Такая жизнь состоит в работе, а не в развлечении. Ведь серьезное мы почитаем выше смешного и шутливого точно так же, как деятельность высшей части души человека мы считаем более серьезной. Итак, деятельность высшей части души есть лучшая и более блаженная. Чувственным наслаждениям одинаково может предаваться всякий, и раб не менее, чем прекраснейший человек. Рабу же никто не припишет блаженства, не придав ему соответственной жизни, ибо блаженство заключается не в подобных развлечениях, а в деятельности, сообразной с добродетелью, как было сказано выше.

§ 7. Если блаженство есть деятельность, сообразная с добродетелью, то конечно, сообразная с важнейшей добродетелью, а эта присуща лучшей [части души]. Будь то разум или иное что, естественно правящее по природе нами и ведущее нас, и разумеющее прекрасное и божественное – потому ли, что оно само божественной природы, или же самое богоподобное, что в нас есть; во всяком случае деятельность этой части, сообразная с ее добродетелью, и будет составлять совершенное блаженство. Уже говорено, что это деятельность созерцательная, и это согласно с мнениями предшественников и с истиной, ибо эта деятельность самая важная, подобно разуму и предметам, им познаваемым. Сверх того, она есть самая непрерывная деятельность, ибо мы более способны к непрерывному созерцанию, чем к другой какой-либо деятельности; к тому же мы думаем, что к блаженству должно быть примешано наслаждение, а по общему признанию, созерцание истины есть самая приятная из всех деятельностей, сообразных с добродетелью. Действительно, философия доставляет удивительные по чистоте и силе наслаждения, и естественно, что знающие приятнее проводят время, чем стремящиеся. Сверх того, так называемая самоудовлетворенность более всего свойственна созерцанию, ибо что касается житейских нужд, то они в одинаковой мере присущи как мудрецу, так и праведнику и всем другим; если же нужды в достаточной мере удовлетворены, то праведный, сверх того, еще нуждается в людях, относительно которых и вместе с которыми станет поступать справедливо, одинаковым образом и благоразумный, и мужественный, и всякий другой, а мудрец может предаться созерцанию и один сам с собой, и тем лучше, чем он мудрее; может быть, лучше, когда у него есть сотрудники, но, во всяком случае, он самый самоудовлетворенный. Далее только созерцание любят ради его самого, ибо от него, кроме созерцания, ничего не происходит, между тем как действиями мы всегда в большей или меньшей мере достигаем чего-либо, помимо самого действия. Наконец, блаженство заключается в покое, ибо мы беспокоимся ради приобретения покоя, подобно тому, как ведем войну ради мира. Деятельность практических добродетелей заключается в политике или в войне; деятельность же, касающаяся подобных предметов, кажется, лишена покоя, не говоря уже о военной деятельности. Никто ведь не стремится к войне ради самой войны, если делает военные приготовления; такой человек показался бы совершенно кровожадным, как тот, кто своих друзей превращал бы в врагов, чтобы происходили сражения и убийства. Деятельность политика тоже лишена покоя и всегда имеет в виду, помимо самого управления, власть или почести. Если же она имеет в виду собственное блаженство, блаженство граждан, то все же очевидно, что это иное блаженство, чем искомое нами. Хотя нельзя отрицать, что добродетельная деятельность, политическая и военная, выдается над другими по красоте и величию, но все же она лишена покоя, стремится всегда к известной цели и желательна не ради ее самой. Созерцательная деятельность разума, напротив, отличается значительностью, существует ради себя самой, не стремится ни к какой [внешней] цели и заключает в себе ей одной свойственное наслаждение, которое усиливает энергию; если она, сверх того, является самоудовлетворенной, заключающей в себе покой и лишенной треволнений, насколько это возможно человеку, и имеющей все остальные качества, которые можно приписать блаженному и которые свойственны подобной деятельности, то она-то и есть совершенное блаженство человека, если оно продолжается всю жизнь, ибо ничто неполное не свойственно блаженству. Однако такая жизнь окажется, пожалуй, более значительной, чем это возможно человеку; и прожил бы он ее не потому, что он человек, а потому, что в нем есть нечто божественное; и поскольку оно отличается от человека, как сложного существа, настолько и энергия его [божественного начала] отличается от деятельности всякой другой добродетели. Если же разум в сравнении с человеком есть нечто божественное, то и жизнь, сообразная ему, будет божественной в сравнении с жизнью человека. Не должно внимать тем, которые увещевают нас заботиться о близком человеке, так как мы люди, и о том, что бренно, так как мы сами смертны, а следует как можно более стремиться к бессмертию и делать все возможное, чтобы жить сообразно с тем, что в нас наиболее сильно и значительно, ибо хотя оно по объему и незначительно, но по силе и значению превышает все остальное. Можно даже сказать, что каждый человек и есть только это, так как оно в нем самое властвующее и лучшее. Итак, нелепо было бы, если бы человек избирал не свою собственную жизнь, а жизнь кого-то другого. Ранее сказанное совершенно согласно с мыслями, высказанными теперь, то есть: каждому по природе свойственно, что для каждого значительнее и приятнее всего, а, следовательно, человеку естественна разумная жизнь, так как это делает его человеком по преимуществу. Такая жизнь, значит, самая блаженная.