Максим Валерий - Достопамятные деяния и изречения

8.3. В таком же положении Тит Манлий Торкват, человек редкостного достоинства, снискавший многие похвалы, опытный в гражданском праве и священнодействии понтифика, даже и не подумал о необходимости собирать совет родственников и друзей. Когда послы Македонии прибыли с жалобой на его сына, Деция Силана, который был тогда правителем этой провинции, он попросил отцов-сенаторов не принимать решение по этому делу, пока он сам не разберет тяжбу между македонянами и сыном. Затем он начал расследование при полном одобрении как со стороны этого почтенного сословия, так и со стороны жалобщиков. Сидя дома, он в течение двух суток выслушивал обе стороны, а на третьи сутки, после того как были представлены убедительнейшие свидетельства, вынес следующее заключение. «Я теперь убежден в том, что сын Силан брал взятки от наших союзников, а потому считаю его недостойным республики и моего дома и приказываю ему немедленно удалиться с моих глаз». Потрясенный ужасным приговором отца, Силан не смог больше взирать на свет и на следующую ночь повесился. Торкват таким образом сыграл роль строгого и религиозного судьи к удовлетворению всего общества. Македония получила отмщение. Строгость отца могла бы быть смягчена смертью раскаявшегося сына. Отец же совсем не принимал участия в подготовке к похоронам юноши, а в самый день погребения все свое внимание уделял тем, кто приходил к нему за советом. В атрии, где он заседал, находилась посмертная маска Торквата Империоза, известного своей исключительной жесткостью, и, как разумный человек, он все время помнил, что маски должны находиться в главной части дома, чтобы потомки могли не только прочесть о доблестях предков, но и следовать их примеру. [423]

8.4. Под натиском кимвров у реки Атезия римские всадники, бросив консула Катула, в ужасе бежали в Рим, и был среди них сын Марка Скавра, светоча и украшения отечества. Тогда отец отправил ему послание в таком духе, что он охотнее натолкнулся бы на его кости после смерти в бою, чем увидел бы его живого, но виновного в столь позорном бегстве, и если сохранились в его сердце остатки стыда, пусть удалится с глаз долой от отца, породившего выродка. Потому что вспомнил он собственную юность и задумался, нужен ли ему такой сын, или следует его презреть. Получив такое послание, юноша заколол себя мечом, выказав против себя больше храбрости, чем против врагов. [424]

8.5. Авл Фульвий, муж сенаторского сословия, с не меньшим настроем, чем Скавр, отозвал из войска своего сына, который накануне бежал с поля боя. Юноша, выделявшийся своими способностями в науках и внешним видом, по неправедному совету Катилины, с которым подружился, поспешил в его лагерь. Отец перехватил его на середине пути и казнил, предварительно заметив, что породил его не для Катилины против отчизны, но для отчизны против Катилины. Он мог бы держать его под стражей до окончания этой гражданской войны, но тогда речь шла бы об осторожном отце, но не о безжалостном. [425]

9. Предисловие.Но чтобы несколько умерить примеры вспыльчивых и жестоких отцов, приведем рассказы, когда наказание немного смягчалось прощением.

9.1. Луций Геллий, который прошел через все магистратуры, включая цензорство [426] , был почти уверен, что его сын виновен в тяжелейших преступлениях, в частности в связи с мачехой и в подготовке заговора с целью убийства отца. Он не стал тут же его наказывать, но пригласил на совет почти весь сенат, изложил свои подозрения и позволил юноше защищать себя. После тщательного расследования этого дела он оправдал его и с общего согласия, и своим решением. А казни он его в приступе гнева, стал бы большим преступником, чем наказанный.

9.2. Квинт Гортензий, в свое время свет римского красноречия, выказал поразительное терпение в отношении своего сына. Он настолько подозревал его в неприличном поведении и так был им обижен, что стал склоняться к тому, чтобы сделать своим наследником сына сестры, Мессалу. Когда того обвинили в домогательстве магистратуры, он стал его защищать и сказал судьям, что если Мессалу обвинят, ему самому ничего не останется, кроме как целовать внуков. Закончив свою публичную речь такой сентенцией, он тем самым как бы вовлек сына в свои печали, нежели в радости. И тем не менее, чтобы не гневить Природу, он прозорливо сдержал свои чувства все же и сделал наследником сына, а не внуков, памятуя о том, что несет ответственность за нрав сына и вплоть до смерти должен уважать зов крови. [427]

9.3. Квинт Фульвий, выходец из знатной семьи, достигший высокого положения, сделал примерно то же самое, но по отношению к более противному сыну. Тот подозревался в заговоре против него и потому скрывался. Отец обратился к сенату с просьбой отыскать сына через триумвира. По постановлению отцов-сенаторов тот был найден и схвачен. Однако отец не только не вычеркнул его из цензорских списков, но по завещанию оставил ему все имущество, рассудив, что наследником должен быть человек, которого он породил, но не тот, которого знал. [428]

9.4. К умеренности великих мужей я бы хотел добавить совет некоего отца, человека странного и необычного нрава. Он обнаружил, что его сын злоумышляет против него, но не мог постичь душой, как его кровный отпрыск скатился до такого преступления. Он призвал жену и стал просить ее не скрывать от него правду, и пожелал узнать, сама ли она подговорила юношу или убедила кого-то другого подговорить. Убежденный ее клятвами, что он не должен подозревать ничего подобного, он позвал сына в уединенное место, вручил ему спрятанный под одеждой меч и предложил перерезать горло ему, отцу, заверяя, что в этом случае тому не потребуется ни яд, ни наемный убийца, чтобы совершить задуманное. Тогда в груди юноши вспыхнули добрые чувства, и во внезапном порыве, отшвырнув меч, он сказал: «Отец, продолжай жить. И если ты будешь настолько добр, что позволишь своему сыну молиться за тебя, позволь и мне жить дальше. Я только прошу, чтобы ты не думал, будто моя любовь притворная, ибо она выросла из раскаяния». Вот и получилось, что уединение лучше чем окружение родных, лес безопаснее дома, железо убедительнее воспитания, а предложенная смерть выгоднее, чем благо жизни! [429]

Развалины римского форума

В центре — колонны храма Сатурна, на заднем плане — триумфальная арка Септимия Севера

10. Предисловие.Теперь припомним отцов, которые сумели перенести утрату своих сыновей. Начнем с тех, которые равнодушно отнеслись к подобным смертям.