Марк Цицерон - Об ораторе

84.Я по мере сил объяснил вам, чему я обычно следую, чего избегаю, к чему стремлюсь и вообще каким образом действую в речах судебных и совещательных. (341) Не труден и тот третий род, который я вначале исключил [450] Вначале исключил — § 47. из рассмотрения, — род речей хвалебных. Я отстранил его целиком только потому, что существует много видов речей и более важных, и более сложных, для которых никто почти не давал правил, а также потому, что у нас, римлян, такие хвалебные речи вообще не в ходу. Ведь сами греки обычно писали свои хвалебные речи больше для чтения и развлечения или для прославления какого–нибудь человека, чем для таких общественных надобностей, как у нас; таковы их произведения, в которых восхваляются Фемистокл, Аристид, Агесилай, Эпаминонд, Филипп, Александр и другие; а наши хвалебные речи, какими мы пользуемся на форуме, или представляют собой простые свидетельства [451] Короткие свидетельства — р ечь идет о выступлениях «заступников» на процессах — см. примеч. к § 283. , короткие и неприкрашенные, или же пишутся для произнесения на похоронах [452] О надгробных речах см. § 44 и Б, 62. , где совсем не годится похваляться речью. Но тем не менее иногда и нам приходится пользоваться хвалебными речами, а порой даже писать их, как, например, Гай Лелий написал речь Квинту Туберону [453] Квинт Туберон, племянник Сципиона Младшего по своей матери Эмилии, был плохим оратором (Б, 117), и поэтому неудивительно, что за составлением речи он обратился к Лелию, самому близкому человеку к Сципиону. для восхваления его дяди Африкана или как мы сами могли бы при желании написать о ком–нибудь восхваление на греческий лад; поэтому исследуем уж и эту область.

(342) Совершенно очевидно, что одному у человека можно лишь позавидовать, а другое следует восхвалять. Родовитость, красота, силы, средства, богатство, все сторонние или телесные дары судьбы сами по себе не заслуживают той истинной хвалы, достойной которой считается единственно доблесть; но, тем не менее, так как сама доблесть обнаруживается больше всего в разумном пользовании упомянутыми благами, то в хвалебных речах следует говорить и об этих дарах природы и судьбы. Высшей похвалы здесь заслуживает отсутствие надменности при власти, наглости при деньгах, заносчивости при удаче, так что становится очевидным, что могущество и состояние человека поспособствовали развитию не чванства и распущенности, но благожелательности и умеренности. (343) А истинная доблесть, которая сама по себе достойна хвалы и без которой ничто не может быть хвалимо, имеет, однако, много видов, из которых одни более пригодны для восхваления, а другие — менее. Одни доблести обнаруживаются в поведении людей, в их добрых делах и обходительности, другие — в умственной одаренности или в душевном величии и мощи. Так вот, о милосердии, беспристрастии, благожелательности, честности, храбрости в общей беде люди всегда слушают с удовольствием; ведь все эти доблести считаются благотворными не столько для тех, кто ими обладает, сколько для всего рода человеческого. (344) Напротив, мудрость, величие духа, презирающее все земные блага, подлинная сила ума и мысли, да и само красноречие, — все это вызывает не меньшее изумление, но меньшее удовольствие: ибо ясно, что здесь мы превозносим и чтим больше тех, кого мы восхваляем, чем тех, перед кем мы их восхваляем. Но тем не менее в похвальных речах следует говорить и о таких доблестях, ибо люди любят слушать похвалу не только тому, чем они наслаждаются, но и тому, чем они восхищаются.

85.(345) И так как у каждой из отдельных доблестей есть свой долг и свое дело и каждой доблести присуща особая хвала, то необходимо, например, восхваляя справедливость, показать, что именно совершил восхваляемый муж честно, справедливо, соблюдая свой долг. Также и в остальных случаях поступки должны соответствовать характеру, смыслу и наименованию каждой доблести. (346) Но наибольший успех имеет хвала людям мужественным, чьи дела оказываются предприняты без выгоды и награды; а если вдобавок для самих героев эти подвиги сопряжены с трудом и опасностью, то здесь для восхваления полное раздолье, потому что об этом можно и говорить великолепно и слушать с наслаждением; ибо главным отличием человека выдающегося является именно такая доблесть, какая другим благотворна, а ему самому очень трудна, или очень опасна, или же, во всяком случае, безвозмездна. Великой хвалы и всеобщего изумления удостаиваются также мудрое терпение в несчастиях, стойкость при ударах судьбы и достоинство, хранимое и в тяжких обстоятельствах. (347) Вместе с тем не могут не служить украшением герою и достигнутые почести, и доблестью заслуженные награды, и суждение людей, одобряющих содеянные подвиги, и даже промысел бессмертных богов, которому похвальная речь обычно приписывает счастье героя. А подвиги надо будет подбирать или выдающиеся по величию, или несравненные по новизне, или по самому своему характеру исключительные; ибо ни мелкие, ни обычные, ни заурядные дела обычно не представляются достойными изумления или вообще хвалы. (348) Отличным бывает в хвалебных речах также сравнение с другими выдающимися мужами.

Об этом роде красноречия мне захотелось сказать несколько подробнее, чем я обещался, не столько из–за пользы его в суде, которая для меня в моем рассказе важнее всего, сколько для того, чтобы вы убедились: если хвалебные речи являются уделом оратора (чего никто не отрицает), то оратору надо изучить все доблести человека, ибо без этого нельзя сочинить ни одной хвалебной речи. (349) А при порицаниях, понятным образом, приходится исходить из противоположных доблестям пороков; и совершенно очевидно, что как без знания доблестей невозможно восхвалять пристойно и красноречиво хорошего человека, так и без знания пороков невозможно достаточно резко и язвительно хулить негодяя. И этими источниками восхвалений и хулений нам часто приходится пользоваться в делах любого рода [454] В делах любого рода — т . е. не только в собственно–хвалебных речах, но и в судебных (например, похвала Хабрию в речи Демосфена против Лептина) и в политических (например, похвала Лукуллу в речи Цицерона «О назначении Помпея полководцем»). .

Вот теперь вам известно мое мнение о нахождении и расположении всего необходимого. Но я хочу еще сказать кое–что и о памяти, чтобы Крассу было легче и чтобы он мог рассуждать об украшении речи, ни на что не отвлекаясь.

86. —Пожалуйста, продолжай, — сказал Красс, — для меня, право, наслаждение видеть, как ты, наконец, скидываешь эти покровы твоего притворства и обнажаешь перед нами твою общепризнанную ученость. А за то, что ты оставляешь мне только немногое, я очень тебе благодарен, — мне это только на руку.