Марк Цицерон - Об ораторе. Книга I

На этом Антоний закончил свое рассуждение. Было видно, что Сульпиций и Котта никак не могут решить, кто из обоих собеседников стоит ближе к истине. Тогда Красс сказал:

(263) — Ты, Антоний, изображаешь нам оратора прямо каким–то ремесленником! Я даже подозреваю, что про себя ты держишься совсем другого мнения, а сейчас просто воспользовался своим удивительным уменьем опровергать противника, в чем тебя никто никогда не превосходил. Умение это — бесспорное достояние оратора, но теперь–то оно уже перешло и к философам и главным образом к тем [178] Тех из философов — последователей Новой Академии. , у которых в обычае по любому предложенному предмету обстоятельнейшим образом говорить и за, и против. (264) Но ведь я полагал, что мне, особенно перед нашими слушателями, следует не только представить, каков может быть завсегдатай судейских скамеек, не пригодный ни на что, кроме необходимой помощи в судебных делах; нет, я имел в виду нечто большее, когда утверждал, что оратор, особенно в нашем государстве, должен владеть всеми возможными средствами без малейшего исключения. Ты же ограничиваешь все дело оратора какими–то узкими загородками; ну что ж, тем легче тебе будет разъяснить нам цели и правила его искусства.

Однако отложим такой разговор на завтра; а на сегодня хватит и того, что сказано. (265) Сейчас и Сцевола перед тем, как отправиться в тускуланскую усадьбу, немного отдохнет, пока не спадет жара; да и нам в такую пору это будет полезно для здоровья.

Все с этим согласились. Сцевола же сказал:

—Право, мне жаль, что я уже договорился с Лелием [179] С Лелием — рукописное чтение, сохраняемое Фридрихом; большинство издателей принимают исправление Орелли «с Л. Элием», т. е. Стилоном, так как Лелий, друг Сципиона, консул 140 г., ко времени диалога давно был мертв. Однако не обязательно думать, что в виду имелся именно этот Лелий. навестить его сегодня в тускуланской усадьбе: я так охотно послушал бы Антония!

И затем, вставая, он произнес с усмешкой:

—Он ведь не столько досадил мне своим разносом нашего гражданского права, сколько доставил удовольствия своим признанием в том, что он его не знает!

На покое сохранять достоинство (otium cum dignitate), покой с достоинством: формула, которой Цицерон обозначал занятия философией и другими «славными науками» (правом, риторикой, литературой). В представлении римлянина только государственная служба, политическая или военная, были «делом» (negotium), а все остальные занятия — «досугом» (otium).

Бедствия … превратности — заговор Катилины, первый триумвират, изгнание и возвращение Цицерона и пр.

Грянули грозы … и т. д. — аллитерации в подлиннике (maximae moles molestiarum et turbulentissimae tempestates).

Потрясение прежнего порядка вещей — война между Марием и Суллой.

Авторитет соответствует совету, желания — просьбе Квинта.

Не вполне сохранился в моей памяти — искусный намек на вымышленность описываемого диалога.

Сочинение, о котором говорит Цицерон, — «Риторика» (две книги «О нахождении»).

Стольких важных дел: известны (хотя бы по названиям) 56 речей Цицерона, произнесенных до написания «Об ораторе».

Знаний не мелких — с точки зрения римлянина, т. е. поэзии, музыки и пр.; ср. выражение «менее значительные науки», I, 212.

Хороших ораторов не было очень долго — до времени Гракхов, как будет показано в «Бруте».

Математиков — в понятие «математики» у римлян входили также астрономия и астрология.

Грамматиков — понятие «грамматики» было в древности приблизительно так же широко, как в наши дни понятие «филология»: оно включало чтение и комментирование классических писателей как с точки зрения языка, так и с точки зрения содержания.

Нет порока больше — ср. О, 30, и далее.

Открыто красноречие, собственно, было не в Афинах, а в Сицилии, где его теорию впервые изложили Тисий и Коракс, и откуда его перенес в Афины Горгий. Такая же гипербола — в Б, 39.

И в нашем отечестве — ср. О, 141.

По установлении всемирного нашего владычества — т. е. приблизительно после победы над Македонией в 168 г. до н. э., ср. Б, 45.

Никаких методов в упражнении — viam exertationis; другие рукописи дают чтение: vim exertationis — «никакого толка от упражнений».

Послушав греческих ораторов — имеется в виду прежде всего посольство трех философов в Рим: Карнеада, Диогена и Критолая (155 г.).

Разнообразие и множество всевозможных судебных дел — следствие учреждения постоянных судебных комиссий (в 149 г.), после чего выступления в громких судебных процессах стали обычным началом политической карьеры молодых аристократов.

Далеко превзошли всех прочих людей — стакого же патриотически самоуверенного заявления начинаются и «Тускуланские беседы», I.

Перечисление четырех из пяти частей красноречия: нахождения, изложения, произнесения, памяти.

Законы и гражданское право — под «законами» подразумеваются только постановления народного собрания, под «гражданским правом» — также и указы сената, эдикты преторов, советы юрисконсультов и пр.

Если за ней не стоит содержание — перевод по чтению cui nisi subest res.

Красиво — относительно формы, изобильно — относительно содержания.

Досугом — противопоставление римской деловитости и греческого «досуга» было ходовым: ср. III, 57; О, 30.

Мужей красноречивых и превознесенных всякими почестями, т. е. служивших государству — в противоположность кабинетной учености греческих теоретиков.

Луций Марций Филипп, консул 91 г., политик недальновидный, но честолюбивый и страстный, был сторонником популяров.

Марк Ливий Друз был ведущей фигурой той группировки сенаторов, которая стремилась к компромиссу и пыталась проектами реформ «сверху» привлечь на свою сторону народ. В 91 г. он выступил с предложением допустить всадников в сенат (а тем самым и в суды) [Суды и так принадлежали всадникам по закону Гая Гракха. Друз предложил вернуть их сенаторам, но в качестве компромиссной меры ввести 300 всадников в состав сената, тем самым удвоив его численность (Аппиан, «Гражданские войны», I, 22, 35). — Прим. О. Любимовой.] и дать право римского гражданства италикам. Компромисс не состоялся: сенат не решился пойти на такие уступки, Друз остался в одиночестве, законопроекты не прошли. Приверженцами Друза были и Красс и Антоний; Цицерон, всегдашний идеолог политики компромисса, сочувствует, конечно, именно этой группировке.