Антология кинизма

47Что же касается тиранов, то и жизнь, и смерть для них более тяжка, чем для остальных людей, ибо они живут гораздо хуже, чем те, кто обуреваем желанием умереть, а смерти они боятся так, будто ни на минуту не расставались с наслаждениями.

48Удовольствия, разумеется, приносят больше радости, когда редки, но надоедают, если ими пользоваться постоянно, а беды, если они нескончаемы, переносятся еще тяжелее.

Примерно так всегда обстоит дело у тиранов и с удовольствиями, и с несчастьями: беды у них никогда не кончаются, а удовольствия они никогда не чувствуют.

49Они всегда опасаются могущества богатых, а у бедняков их пугает жажда обогатиться. На свете нет человека, даже процветающего, который бы испытывал по отношению к тиранам чувство благодарности, потому что люди никогда не довольствуются достигнутым, а тот, кому в жизни ничего не удаётся достигнуть, особенно сильно их ненавидит.

50Особенно ненавистен людям тот, кто добыл свои неисчислимые богатства неправедным путём, поэтому нет никого ненавистнее тирана. К тому же ему ещё необходимо доказывать своё расположение к придворным. В противном случае он тотчас же погибнет, а оказывать благодеяния многим, причём неоднократно, нелегко, не отнимая у других. Те, у кого отнимают, становятся врагами, а тот, кто получает, обуреваем подозрениями и старается как можно быстрее отделаться от подарка. Далёкое пугает тирана своей отдалённостью, близкое — своей близостью. От тех, кто далеко, он ожидает военного нападения, от тех, кто близко — предательства.

51Мир для него нежелателен, так как он предоставляет людям досуг, а войну считает опасной, поскольку приходится нарушать покой подданных, заставляя предоставлять деньги и отправляться в поход. Таким образом, во время войны они жаждут мира, а когда воцаряется мир, они тотчас затевают войну.

52Когда народ обеспечен всем необходимым, они боятся его наглости; когда же приходит нужда, страшатся его гнева. Они никогда не уверены в своей безопасности: отправляясь на чужбину и оставаясь дома, показываясь на народе и живя в одиночестве; они не смеют пойти даже туда, где вполне безопасно, ибо повсюду им чудятся засады и заговоры.

53Каждый из них припоминает известные им случаи смерти тиранов и когда-либо направленные против них заговоры. Всё это они считают дурным для себя предзнаменованием, и они так напуганы, будто им предстоит умирать много раз всеми этими смертями. Они всегда хотят за всем уследить и не терять ничего из виду, ибо ожидают удара с любой стороны, но именно этого-то они и не могут делать из-за чувства стыда и страха; ведь насколько заметнее страх властителя, настолько смелее вступают люди в заговор против него, презирая за трусость.

54Вот так и живут тираны, словно запертые в тесную клетку, со всех сторон утыканную направленными против них мечами, почти касающимися их тел.

55Не только тела, но и самой души тирана так близко касаются острия мечей, что даже в Аиде самому Танталу, которому, как говорят:

приходится значительно легче. Ведь Танталом больше, не владеет страх смерти, а тирану, пока он жив, грозят такие муки, какие выпали Танталу только после смерти.

56У тех, кто стал тираном в каком-нибудь городе или небольшой стране, есть возможность бежать куда-нибудь и жить там изгнанником, но никто ещё не испытывал любви к тирану, а, напротив, все ненавидят его, относятся к нему подозрительно и ждут только удобного случая, чтобы выдать обратно его жертвам. Ну а тем, у кого под властью находится множество городов и народов, кто владеет огромной страной, как, например, персидский царь, тому невозможно никуда убежать, даже если к ним наконец придёт понимание меры всего содеянного ими зла и кто-нибудь из богов лишит их счастливого неведения.

57Тираны никогда не живут в безопасности, даже если они превратятся в бронзу или железо. И в таком виде им грозит гибель — быть разрубленным на куски или пущенным в переплавку.

Если кто-нибудь рискнёт говорить с тираном откровенно, тот выходит из себя, пугаясь этой смелости в речах; если же кто говорит раболепно и униженно, то само это раболепие кажется ему подозрительным.

58Говорят с ним как с равным — считает, что над ним глумятся; унижаются — думает, что обманывают. Когда бранят, оскорбляется намного сильнее, чем любой другой, ибо, властелин, он слышит о себе только дурное.

59Его хвалят, он не радуется, потому что не верит в искренность похвал. В окружении самых прекрасных и роскошных сокровищ, которыми тиран владеет, он чувствует себя самым обездоленным. На любовь или дружбу он не может рассчитывать: воспитатель диких львов испытывает к своим питомцам больше любви, чем придворные и приближённые к тиранам.

60А я иду туда, куда мне заблагорассудится, совсем один, хоть ночью, хоть днём, — сказал в заключение Диоген, — и я не испытываю никакого страха, когда прохожу, если нужно, без жезла глашатая по военному лагерю и даже через разбойничий привал. На своём пути я не встречаю ни врага, ни недруга. Если исчезнет вдруг всё золото мира, всё серебро, вся медь, меня это ничуть не встревожит.

61Если землетрясение уничтожит даже все дома, как это случилось некогда в Спарте [318] Диоген имеет в виду сильное землетрясение , уничтожившее в 464 г. до н. э. почти целиком город Спарту и унёсшее около 20 тыс. человеческих жизней. , если погибнут все овцы и нельзя будет изготовить одежды, если неурожай охватит не только Аттику, но и Пелопоннес, Беотию и Фессалию, как это уже, по слухам, бывало и раньше, моя жизнь не станет от этого ничуть не хуже, не беднее.

62Разве можно мне стать ещё более нагим, чем теперь, или ещё более лишённым дома? Всё мне пойдёт на пользу — и яблоки, и просо, и ячмень, и вино, и самые дешёвые бобы, и жёлуди, испечённые в золе, и кизиловые ягоды, которыми, как рассказывает Гомер [319] Гомер . Одиссея, X, 241—243. , Кирка кормила спутников Одиссея, и, питаясь которыми, могут существовать самые крупные животные.

1Когда Диоген, уроженец Синопы, был изгнан из своей родины, он пришёл в Афины, ничем не отличаясь по своему обличью от беднейших нищих, и застал там ещё немало сподвижников Сократа — Платона, Аристиппа, Эсхина, Антисфена и Евклида Мегарянина; Ксенофонт в это время был в изгнании за своё участие в походе Кира [320] Данная речь, как и ряд других, была написана Дионом в изгнании, поэтому, говоря о судьбе Диогена, он имел, конечно, в виду и себя. Среди названных философов Аристипп — основатель гедонистической школы киренаиков, Антисфен — основатель кинической школы, Евклид — историк. После возвращения на родину вместе с другими наёмниками, участвовавшими в походе Кира Младшего (401 г. до н. э.), Ксенофонт был осуждён в 399 г. на изгнание и служил Спарте. . Диоген вскоре проникся презрением ко всем, кроме Антисфена; с ним он общался охотно, но хвалил, впрочем, не, столько его самого, сколько его учение, полагая, что только оно раскрывает истину и может принести пользу людям;