Квинт Гораций Флакк - Римская сатира

Трималхион потребовал, чтобы мы на ощупь попробовали, добротна ли шерсть.

— Смотри, Стих, — прибавил он улыбаясь, — чтобы ни моль, ни мыши не испортили моего погребального убора, не то живьем сожгу. Желаю, чтобы с честью меня похоронили и все гражданство чтоб добром меня поминало.

Сейчас же откупорил он склянку с нардом и нас всех обрызгал.

— Надеюсь, — сказал он, — что и мертвому это мне такое же удовольствие доставит, как живому.

Затем приказал налить вина в большой сосуд.

— Вообразите, — заявил он, — что вас на мою тризну позвали.

Дело дошло до полной тошнотворности, когда Трималхион, омерзительно пьяный, выдумал новое развлечение, приказав ввести в триклиний трубачей. Навалив на крайнее ложе целую груду подушек, он разлегся на них и заявил:

— Представьте себе, что я умер. Скажите по сему случаю что-нибудь хорошее.

Трубачи затрубили похоронную песню. Особенно старался раб того распорядителя похорон, который был здесь почтеннее всех. Он затрубил так громко, что перебудил всех соседей. Стражники, сторожившие этот околоток, вообразив, что дом Трималхиона горит, внезапно разбили дверь и принялись орудовать водой и топорами, как полагается. Мы, воспользовавшись случаем, бросили Агамемнона и пустились бежать, словно от настоящего пожара.

{6} 6 Перевод Д. Недовича и Ф. Петровского Долго мне слушать еще? Неужели же не отплачу я,

Вовсе измученный сам «Тезеидой» охрипшего Корда?

Иль безнаказанно будут читать мне — элегии этот,

Тот же — тогаты [249] Тогаты — комедии на латинские сюжеты. Актеры в них были одеты в римскую тогу, в отличие от комедий на греческие сюжеты («паллиаты»), в которых актеры играли в греческих плащах, или «паллиях». Во времена Ювенала эти комедии писались не для представления на сцене, а для декламаций. ? Займет целый день «Телеф» бесконечный

Или «Орест», что полей не оставил в исписанной книге,

Занял изнанку страниц и все же еще не окончен?

Я ведь совсем у себя как дома в Марсовой роще

Или в пещере Вулкана, соседней с утесом Эола.

Чем занимаются ветры, какие Эак истязает

10 Тени, откуда крадут и увозят руно золотое,

Что за огромные ясени мечет Моних по лапифам, —

Вот о чем вечно кричат платаны Фронтона, и мрамор,

Шаткий уже, и колонны, все в трещинах от декламаций:

Эти приемы одни — у больших и у малых поэтов.

Ну, так и мы — отнимали же руку от розги, и мы ведь

Сулле давали совет — спать спокойно, как частные лица;

Школу прошли! Когда столько писак расплодилось повсюду,

Глупо бумагу щадить, все равно обреченную смерти.

Но почему я избрал состязанье на поприще, где уж

20 Правил конями великий питомец Аврунки — Луцилий,

Я объясню, коль досуг у вас есть и терпение слушать.

Трудно сатир не писать, когда женится евнух раскисший,

Мевия тускского вепря разит и копьем потрясает,

Грудь обнажив; когда вызов бросает патрициям тот, кто

Звонко мне — юноше — брил мою бороду, ставшую жесткой;

Если какой-нибудь нильский прохвост, этот раб из Канопа,

Этот Криспин поправляет плечом свой пурпурный тирийский

Плащ и на потной руке все вращает кольцо золотое,

Будто не может снести от жары он тяжелого перстня,

30 Как тут сатир не писать? Кто настолько терпим к извращеньям

Рима, настолько стальной, чтоб ему удержаться от гнева,

Встретив юриста Матона на новой лектике, что тушей

Всю заполняет своей, позади же — доносчик на друга

Близкого, быстро хватающий все, что осталось от крахов

Знатных людей: его Масса боится, его улещают

Кар и дрожащий Латин, свою подсылая Тимелу.

Здесь оттеснят тебя те, кто за ночь получает наследство,

Те, кого к небу несет наилучшим путем современным

Высших успехов — путем услуженья богатой старушке:

40 Унцийка [250] Унция — двенадцатая часть наследства. у Прокулея, у Гилла одиннадцать унций, —

Каждому доля своя, соответственно силе мужчины.

Пусть получает награду за кровь — и бледнеет, как будто

Голой ногой наступил на змею или будто оратор,

Что принужден говорить перед жертвенником [251] ...перед жертвенником лугудунским . — Светоний в биографии Калигулы говорит, что Калигула устраивал в Лугудуне (Лионе) состязания в красноречии, причем тем, «которые всего менее угодили публике, приказывали стирать написанное губкой или языком, под угрозой, в случае ослушания, быть битыми розгой или брошенными в реку». лугудунским.

Ясно, каким раздраженьем пылает иссохшая печень,

Ежели давит людей толпой провожатых грабитель

Мальчика, им развращенного, иль осужденный бесплодным

Постановленьем суда: что такое бесчестье — при деньгах?

Изгнанный Марий, богов прогневив, уже пьет спозаранку:

50 Он веселится — и стоном провинция правит победу.

Это ли мне не считать венусийской лампады достойным,

Этим ли мне не заняться? А что еще более важно?

Путь Диомеда, Геракла, мычанье внутри Лабиринта

Или летящий Дедал и падение в море Икара?

Сводник добро у развратника взял, коли права наследства

Нет у жены, зато сводник смотреть в потолок научился

И наловчился за чашей храпеть недремлющим носом.

Ведь на когорту надежду питать считает законным

Тот, кто добро промотал на конюшни, лишился наследства

60 Предков, дорогой Фламиньевой мчась на своей колеснице

Автомедонтом младым, ибо вожжи держал самолично

Он, перед легкой девицей, одетой в люцерну, рисуясь.

Разве не хочется груду страниц на самом перекрестке

Враз исписать, когда видишь, как шестеро носят на шее

Видного всем отовсюду, совсем на открытом сиденье

К ложу склоненного мужа, похожего на Мецената, —

Делателя подписей на подлогах, что влажной печатью

На завещаньях доставил себе и известность и средства.

Там вон матрона, из знатных, готова в каленское с мягким

70 Вкусом вино подмешать для мужа отраву из жабы;

Лучше Лукусты она своих родственниц неискушенных

Учит под говор толпы хоронить почерневших супругов.

Хочешь ты кем-то прослыть? Так осмелься на то, что достойно

Малых Гиар да тюрьмы: восхваляется честность, но зябнет;

Лишь преступленьем себе наживают сады и палаты,

Яства, и старый прибор серебра, и кубки с козлами.

Даст ли спокойно уснуть вам скупой снохи совратитель

Или же гнусные жены да в детской одежде развратник?