Array Эсхил - Античная драма

Так пойми же: богини они лишь одни, остальное — нелепые бредни!

Ну, а Зевс? Объясни, заклинаю Землей, нам не бог разве Зевс Олимпийский?

Что за Зевс? Перестань городить пустяки! Зевса нет.

Вот так так! Объясни мне,
Кто же дождь посылает нам?
Это сперва расскажи мне подробно и ясно.

Вот они. Кто ж еще? Целый ворох тебе приведу я сейчас доказательств.
Что, видал ты хоть раз, чтоб без помощи туч Зевс устраивал дождь? Отвечай мне!
А ведь мог бы он, кажется, хлынуть дождем из безоблачной ясной лазури.

Аполлон мне свидетель, отличная речь! Ты меня убедил.
Соглашаюсь. А ведь раньше и верно я думал, что Зевс сквозь небесное мочится сито.
Но теперь объясни мне, кто ж делает гром? Я всегда замираю от грома.

Вот они громыхают, вращаясь.

Но как? Объясни мне, скажи мне, волшебник!

До краев, до отказа наполнясь водой, и от тяжести книзу провиснув,
И набухнув дождем, друг па друга они набегают и давят друг друга.
И взрываются с треском они, как пузырь, и гремят перекатами грома.

Кто ж навстречу друг другу их гонит, скажи?
Ну не Зевс ли, колеблющий тучи?

Да нимало, ни Зевс. Это — Вихрь.

Ну и ну! Значит, Вихрь! Я и ведать не ведал,
Что в отставке уж Зевс и на месте его нынче
Вихрь управляет вселенной.
Только все ж ничего ты еще не сказал о грозе и громов грохотанье.

Ты ведь слышал. Набухнув водой дождевой, облака друг на друга стремятся.
И, как сказано, лопнув, что полный пузырь, громыхают и гулко грохочут.

Кто поверит тебе?

Это я объясню на примере тебя самого же.
До отвала наевшись похлебки мясной на гулянии панафинейском, [185] На гулянии панафинейском… — Панафивеи — праздник в честь богини Афины.
Ты не чувствовал шума и гуда в кишках и урчанья в набитом желудке?

Аполлон мне свидетель, ужасный отвар. Все внутри баламутится сразу,
И гудит, словно гром, и ужасно урчит, и шумит, и свистит, и клокочет.
Для начала легонько, вот этак: бурр-бурр, а потом уж погромче: бурр-бурр-бурр.
Тут нельзя удержаться, до ветра бегу, а в утробе как гром: бурр-бурр-бурр-бурр.

Нy прикинь, если столько грозы и громов в животишке твоем, так подумай,
Как чудовищно воздух безмерно большой и бурчит, и гремит, и грохочет.

Все понятно теперь, так от ветра, от туч говорят у нас: ходим до ветра.
Ну, а молнии ярко горящий огонь, объясни мне, откуда берется?
Попадет и живого до смерти спалит или кожу, одежду обуглит.
Ну не ясно ль, что молнии мечет в нас Зевс в наказанье за лживые клятвы?

Об одном бы подумал ты, старый дурак, суеверия глупого полный!
Если мстит за присягу подложную Зевс, почему ж не сожжен еще Симон?
Почему не сожжен Клеоним и Феор? Ведь они ж под присягою лгали.
Почему он сжигает свой собственный храм и «вершину афинскую» — Суний,
И вершины высоких дубов? Для чего? Ведь лгунов средь дубов не бывает.

Что ответить, не знаю. Пожалуй, ты прав.
Расскажи мне, в чем молнии тайна!

Если ветер сухой поднимается вдруг и взлетает в небесные выси,
Облака надувает он, словно пузырь, а затем, под давлением силы,
Разрывает пузырь, клокоча и свистя, вылетает с неистовым шумом,
От напора, от натиска в пламенный столб обращается он и сгорает.

Зевс свидетель мне, то же случилось со мной на Диасиях [186] Диасии — весенний афинский праздник в честь Зевса. нынешних. Помню,
Колбасу кровяную я жарить взялся для родных, да забыл ее взрезать.
Тут надулась она, стала круглой, как шар, и внезапно возьми да и лопни!
Все глаза залепила начинкою мне и сожгла, словно молнией, щеки.

Человек! Пожелал ты достигнуть у нас озарения мудрости высшей.
О, как счастлив, как славен ты станешь, старик, среди эллинов всех и афинян,
Если тщателен будешь, прилежен в труде, если есть в тебе сила терпенья,
И, не зная усталости, знанья в себя ты вбирать будешь, стоя и лежа,
Холодая, не будешь стонать и дрожать, голодая, еды не попросишь,
От пирушек уйдешь, от гимнасий сбежишь, не пойдешь по пути безрассудства;
И за высшее счастье одно будешь чтить, как и следует людям разумным:
Силой речи своей побеждать на судах, на собраньях, в советах и в спорах.

Что терпенья касается, твердой души и бессонных раздумий в постели,
Воздержаны во всем, в животе пустоты, на воде и на хлебе сиденья,
Будь уверен во мне! Чтоб до цели дойти, на себя дам ковать я оковы.

И не будешь иных ты богов почитать, кроме тех, кого сами мы славим:
Безграничного Воздуха ширь, Облака и Язык, — вот священная троица!

И словечка другим я теперь не скажу, даже если на улице встречу.
Им молиться не буду, вина не пролью, фимиама ни крошки не кину.

Говори же скорее, что надо от нас. Не робей, не получит отказа
Тот, кто нас почитает, и молится нам, и мыслителем сделаться хочет.

О почтенные женщины! Надо от вас мне немногого, чуточку, крошку!
Стадий на десять всех, кто в Элладе живет, превзойти я хочу в разговоре.

Мы исполнить согласны желанье твое. С этих пор на собраньях народных
Чаще всех ты сумеешь решенья свои проводить, побеждая речами.

Я решений больших проводить не хочу, и совсем мне не этого надо.
Я закон обвернуть вокруг пальца хочу, обмануть одолживших мне деньги.

Исполненья дождешься стремлений своих. Старичок, ты немногого просишь.
Так отдай же себя, ничего не страшась, нашим верным, испытанным слугам.

Так и сделаю. Вам доверяюсь во всем. Не охота — нужда меня гонит;
Жеребцы вороные, кобылы с клеймом и женитьба меня разорили.
Как хотите, со мной поступайте теперь. Я согласен на все.
Вам вверяю я тело и душу свою. Колотите, дерите, держите без сна,
Рвите заживо, трите, морите меня! Мне бы только словчить и долгов не платить,
А потом пусть народ называет меня
Негодяем, нахалом, шутом, наглецом,
Шарлатаном, буяном, судейским крючком,
Надувалой, громилой, бузилой, шпиком,
Срамником, скопидомом, сутягой, лгуном,
Забиякой, задирой, бахвалом, клещом,
Подлипалой, прожженным, паршой, подлецом!
Приживалом, свиньей! Пусть прохожие так окликают меня,
Как хотят, так пускай и поносят меня,
Пусть меня, если надо, Деметрой клянусь,
Изотрут в колбасу И на ужин дадут мудролюбцам!