Гай Крисп - Сочинения

29. (1) Когда Цицерону сообщили об этом, он, сильно встревоженный двойной опасностью, так как он и не мог больше в силу своих личных полномочий [134]охранять Город от покушений и не собрал достаточных сведений ни о численности, ни о намерениях войска Манлия, доложил сенату о положении, уже ставшем предметом всеобщих толков. (2) И вот, как большей частью и бывает в угрожающих обстоятельствах, сенат постановил: «Да позаботятся консулы, чтобы государство не понесло ущерба» [135]. (3) Это наибольшая власть, какую сенат, по римскому обычаю, предоставляет магистрату — право набирать войско, вести войну, применять к союзникам и гражданам всяческие меры принуждения в Городе и за его пределами и в походах обладать не только высшим империем, но и высшей судебной властью; в иных обстоятельствах, без повеления народа [136], консул не вправе осуществлять ни одного из этих полномочий.

30. (1) Спустя несколько дней сенатор Луций Сений огласил в сенате письмо, по его словам присланное ему из Фезул; в нем сообщалось, что Гай Манлий, имея крупные силы, поднял мятеж за пять дней до ноябрьских календ [137]. (2) Одновременно, как бывает в подобных случаях, одни сообщали о знамениях и чудесах [138], другие — об устраиваемых сборищах, о доставке оружия, о начинающихся в Капуе и Апулии восстаниях рабов [139]. (3) Тогда по постановлению сената Квинт Марций Рекс [140]был послан в Фезулы, Квинт Метелл Критский [141]— в Апулию и соседние области. (4) Они оба как императоры находились под Городом, лишенные возможности справить триумф [142]из-за происков кучки людей, привыкших продавать все честное и бесчестное [143]. (5) Претор Квинт Помпей Руф [144]был послан в Капую, претор Квинт Метелл Целер [145]— в Пиценскую область, и им было поручено набирать войска в зависимости от обстоятельств и степени опасности; (6) кроме того, было решено, что если кто-нибудь донесет о заговоре, устроенном против государства, то наградой будет: рабу — отпуск на волю и сто тысяч сестерциев, свободному — безнаказанность и двести тысяч сестерциев; (7) равным образом постановили, чтобы отряды гладиаторов были размещены в Капуе и других муниципиях сообразно со средствами каждого из них, чтобы в Риме охрану всего города несла ночная стража под начальством младших магистратов [146].

31. (1) События эти потрясли гражданскую общину и даже изменили внешний вид Города. После необычайного веселья и распущенности, порожденных долгим спокойствием [147], всех неожиданно охватила печаль: (2) люди торопились, суетились, не доверяли достаточно ни месту, ни человеку, не вели войны и не знали мира; каждый измерял опасности степенью своей боязни. (3) В довершение всего женщины, охваченные страхом перед войной — от чего они отвыкли ввиду могущества государства — убивались, с мольбой воздымали руки к небу, сокрушались о своих маленьких детях, всех расспрашивали и, забыв свою заносчивость и отказавшись от развлечений, не рассчитывали ни на себя, ни на отечество.

(4) Но Катилина жестокосердно продолжал свое, хотя меры для защиты принимались, а самого его Луций Павел [148]привлек к суду на основании Плавциева закона [149]. (5) Наконец, — для того ли, чтобы скрыть истинные намерения или чтобы оправдаться, если с ним где-либо затеют ссору, — он явился в сенат. (6) Тогда консул Марк Туллий, либо опасаясь его присутствия, либо охваченный гневом, произнес блестящую и полезную для государства речь, которую затем записал и издал [150]. (7) Но как только он сел на место, Катилина, по обыкновению готовый на любое притворство, начал, опустив глаза, жалобным голосом просить отцов сенаторов не верить опрометчиво ничему из того, что говорят о нем: он-де вышел из такой ветви рода, смолоду избрал для себя такой путь в жизни, что от него можно ожидать только добра; пусть они не думают, что ему, патрицию, подобно своим предкам оказавшему много услуг римскому плебсу, нужно губить государство, когда его спасает какой-то Марк Туллий, гражданин, не имеющий собственного дома в Риме [151]. (8) Когда он стал прибавлять к этому и другие оскорбления, все присутствовавшие зашумели и закричали, что он враг и паррицида. (9) Тогда он, взбешенный, бросил: «Так как недруги, окружив, преследуют меня и хотят столкнуть в пропасть, то пожар, грозящий мне, я потушу под развалинами» [152].

32. (1) Затем он из курии [153]помчался домой. Обдумав там многое — так как и покушения на консула срывались, и Город, как он понимал, ночными дозорами огражден от поджога, — он, считая более полезным усилить свое войско и, прежде чем будут набраны легионы, своевременно запастись многим, необходимым для войны, поздней ночью в сопровождении нескольких человек выехал в лагерь Манлия [154]. (2) Цетегу, Лентулу и другим, в чьей неизменной отваге он убедился, он поручает любыми средствами укреплять главные силы заговора, поторопиться с покушением на консула, готовиться к резне, поджогам и другим преступлениям, связанным с войной; сам же он в ближайшие дни с многочисленным войском подступит к Городу.

(3) Пока все это происходило в Риме, Гай Манлий посылает своих сообщников к Марцию Рексу с письмом приблизительно такого содержания:

33. (1) «Богов и людей призываем мы в свидетели, император, — мы взялись за оружие не против отечества и не затем, чтобы подвергнуть опасности других людей, но дабы оградить себя от противозакония; из-за произвола и жестокости ростовщиков большинство из нас, несчастных, обнищавших, лишено отечества, все — доброго имени и имущества, и ни одному из нас не дозволили ни прибегнуть, по обычаю предков, к законной защите, ни, утратив имущество, сохранить личную свободу: так велика была жестокость ростовщиков и претора [155]. (2) Предки наши, сжалившись над римским плебсом, постановлениями своими часто оказывали ему помощь в его беспомощности, а совсем недавно на нашей памяти ввиду огромных долгов с согласия всех честных людей была разрешена уплата долгов вместо серебра медью [156]. (3) Часто сам плебс, либо из стремления к власти, либо возмущенный высокомерием магистратов, с оружием в руках уходил от патрициев [157]. (4) Но мы не стремимся ни к власти, ни к богатствам, из-за которых между людьми возникают войны и всяческое соперничество, но к свободе, расстаться с которой честный человек может только вместе с последним вздохом. (5) Заклинаем тебя и сенат — позаботьтесь о несчастных гражданах, возвратите нам защиту закона [158], которой нас лишила несправедливость претора [159], и не заставляйте нас искать способ возможно дороже продать свою жизнь».

34. (1) На это Квинт Марций ответил, что они, если хотят о чем-либо просить сенат, должны сложить оружие и явиться в Рим с мольбой о прощении; сенат римского народа всегда был столь мягок и снисходителен, что никто никогда не просил его о помощи понапрасну. (2) Катилина же с дороги написал большинству консуляров [160]и всем знатным людям, что он, хотя на него и возвели ложные обвинения, склоняется перед Фортуной, не будучи в силах дать отпор своре недругов, и удаляется в изгнание в Массилию [161]— не потому, что признается в столь тяжком преступлении, но дабы в государстве наступило успокоение и его борьба не привела к мятежу. (3) Однако Квинт Катул [162]огласил в сенате письмо совершенно противоположного содержания, сказав, что оно доставлено ему от Катилины. Список с него следует ниже [163].