Марк Лукан - Фарсалия или поэма о гражданской войне

Во второй половине II в. до н. э. философия стоиков проникает в Рим, где она видоизменяется, приспособляясь к идеологическим запросам римской знати. Во времена Лукана стоическая философия пользовалась исключительным успехом у представителей высшего римского сословия, идеализировавшего старые римские республиканские традиции и благоговевшего перед своими легендарными предками, жертвовавшими всем, вплоть до собственной жизни, для блага родного государства. Эта философия, проповедовавшая настойчивость в исполнении долга и подчинение личности тому, что является с точки зрения стоической морали должным и необходимым, питала оппозиционные настроения сенаторского сословия, которые в конце правления Нерона (в 65 г.) нашли свое выражение в заговоре Гая Кальпурния Пизона. В этом заговоре принимали участие видные сенаторы и связанные с ними начальники преторианцев.

В поэме Лукана часто слышны отголоски стоического учения, соединяющегося с риторикой, которой она, можно сказать, пропитана.

Лукан начал писать и опубликовывать свои произведения — и в прозе и в стихах — очень рано; поэтому вполне понятно, что в его произведениях весьма сильны были школьные навыки, которые он постепенно, однако, преодолевал: его поэма живо и ярко воспроизводит историческую действительность и теснейшим образом связана с жизненными интересами римской оппозиции Нерону.

Из дальнейших фактов биографии Лукана нам известно, что он женился на Полле Аргентарии, которая была и молода, и красива, и добродетельна, и умна, и богата [873].

Некоторое время Лукану покровительствовал император Нерон, бывший всего на два года его старше. Нерон увлекался литературой и музыкой и стремился прославиться не только как музыкант, но и как поэт. По свидетельству Светония [874], он впервые в Риме учредил периодические состязания, по греческому образцу, троякого рода, повторяющиеся через каждые пять лет: музыкальные, гимнастические и конные. Он назвал их «Нерониями». На этих-то состязаниях Лукан выступил с «Похвальным словом» молодому императору. Сохранилось известие, что Лукан был вызван Нероном в Рим из Афин, куда он, по всей вероятности, отправился заканчивать свое образование, и, по своем возвращении, был возведен в звание квестора (несмотря на то, что еще не достиг требуемого для этого возраста) и был принят императором в интимный круг друзей, а также получил звание жреца коллегии авгуров.

Но благоволение Нерона не было долговременным и прочным. Античные биографы Лукана объясняют разрыв Нерона с Луканом чисто личными мотивами — завистью императора к литературным успехам Лукана и крайним самолюбием последнего: молодой поэт, как указывается в приписываемой Светонию биографии, обиделся на Нерона за то, что император ушел с публичного чтения, где он декламировал свое произведение; кроме того, говорится в той же биографии, Лукан высмеял стихи Нерона в совершенно неподходящем месте и сочинил стихотворение, где издевался и над самим Нероном и над влиятельнейшими из его друзей. Все это очень правдоподобно, но, кроме того, можно с большою вероятностью предположить, что Нерон подозрительно отнесся к начатой Луканом «Фарсалии», в которой, при всей лести императору во вступлении, симпатии поэта были безусловно на стороне республиканцев и противников тираннии. Самолюбивому поэту было запрещено не только опубликовывать свои произведения, но даже читать их друзьям. Оскорбленный Лукан не удовольствовался резкими нападками на тираннию в своей поэме, где, начиная с книги четвертой, можно видеть прямые выпады против Нерона, но принял еще участие в заговоре Пизона, имевшего целью свержение и умерщвление ненавистного императора. Лукан стал душою этого заговора. Но заговор был раскрыт, а заговорщики схвачены. Лукан пришел в отчаянье, ужасаясь предстоящей казни, совершенно потерял мужество и, судя по Светониевой биографии, пошел на то, что обвинил других лиц, надеясь этим спасти себя самого. Но это не спасло Лукана: он был осужден, и ему было только предоставлено самому выбрать род смерти. Лукан остановился на самоубийстве, выбрав обычный в те времена способ — вскрытие вен. Умирая, он, судя по нашим источникам, произнес собственные стихи с описанием смерти солдата, истекающего кровью. Очень возможно, что это были стихи 635—646 из третьей книги «Фарсалии»:

Рассказ о смерти Лукана вдохновил Майкова на иное изображенье последних минут Лукана. Молодой, расстающийся с жизнью Лукан так говорит устами нашего поэта:

Лукан у Майкова полон сознания значительности своего творчества, он считает себя вдохновителем народа:

В живом и поэтически правдивом изображении Майкова Лукан поддается надежде на возможность спасения от смерти бегством, но, узнав о геройской смерти Эпихариды, у которой собирались заговорщики, он обретает мужество и величавое спокойствие:

Такое изображение смерти Лукана, разумеется, исторически не доказуемо, но поэтически оно подтверждается всей его поэмой.

Не уцелели и близкие родственники Лукана: его отца и двоих его дядей — Сенеку и Галлиона — принудили покончить жизнь самоубийством. Пощажена была вдова поэта, Полла Аргентария, которая впоследствии ежегодно справляла день рождения покойного мужа. До нас дошли и стихотворения Стация (Сильвы, II, 7) и Марциала, писавших уже после смерти Нерона, в честь дня рождения Лукана. Вот три эпиграммы Марциала, посвященные Лукану (VII, 21, 22 и 23):