Полиэн - Стратегемы

Следующим жанром, который получил особое развитие в период I-II вв., можно назвать биографию. Хотя как таковой жанр биографии имеет долгую историю развития (первые его образцы представлены уже в «Истории» Геродота в форме микробиографий, а также известен целый биографический роман Ксенофонта «Киропедия»), только в период литературной архаизации он наконец приобретает ту форму, которая лучше всего нам известна по «Сравнительным жизнеописаниям» Плутарха. Главное отличие биографий Плутарха от предшествующих образцов классического и эллинистического периодов состоит в том, что они представляют пример биографии не литературной, а политической, которая заставляет с большим вниманием относиться к проблеме истинности описания. Именно подход к этому последнему вопросу одновременно и объединяет, и разделяет биографию и историографию. Судя по определению Плутарха, эти два жанра концептуально различаются. Так, если биографии следует сосредотачивать свое внимание на человеке и его характере, то задача истории описывать великие деяния; биография должна быть по возможности краткой и охватывать пусть не большой, но значимый в жизни индивидуума период, тогда как история нацелена на как можно более широкий охват материала; биография стремится описывать отдельные признаки, которым надлежит выразить душу человека, истории же остается воспевать значительные действия (битвы, осады, руководство огромными армиями) (Plut. Alex., 1.1-2).

Теоретически, опираясь на такое представление о жизнеописании, биограф-моралист может достаточно избранно подходить к своему материалу. Не ставя своей целью представить последовательное описание деяний отдельной личности, он может отдать предпочтение таким деталям частной жизни человека, которые, будучи тривиальными для истории, могут иметь, однако, важное значение с моральной точки зрения. Ведь главная цель такого описания заключается в том, чтобы представить моральный урок, который будет тем скорее воспринят аудиторией, если для уверенности облегчить его понимание посредством усиления некоторых наиболее выразительных сторон характера, пусть исторически они и весьма сомнительны. В результате трактовка образа может вести к его упрощению и схематизации. Желание представить пример для подражания, моральную парадигму вынуждает биографа изображать портрет личности скорее идеализированный, чем соответствующий жизненной правде.

Эта характеристика до некоторой степени может быть отнесена и к «Сравнительным жизнеописаниям» Плутарха, однако, как показывают исследования текстов, этот писатель, даже допуская порой фактические искажения в рассказе, всегда старался держаться в строгих рамках, не придумывая новые ситуации и не приписывая своим героям поведение, которое бы противоречило их характерам. Это служит ему оправданием как историку. Однако как биограф-моралист, он, следуя за Аристотелем (Arist., Poet., 1451а, 36), говорил не только то, что действительно случилось, но и то, что могло бы случиться или чему следовало бы произойти. Таким образом, он представлял читателям пример идеальной истины, с которой можно было согласиться и последовать ей или, в противоположном случае, ее отвергнуть.

Полиэн как риторически образованный человек должен был прекрасно знать литературную традицию и ориентироваться в жанровых особенностях биографии, оценивая ее двоякое отношение к проблеме истинности описания, при котором для достижения морального эффекта возможно было пренебречь реальными деталями событий. Можно предположить, что Полиэн воспользовался сочинениями Плутарха не только для изложения материала о доблестных женщинах и римлянах, но рассматривал его труды как образец искусного обращения с исторической традицией для достижения своих целей.

Наконец, третий жанр, который безусловно был воспринят Полиэном в добавление к биографии, — это коллекция примеров (παραδείγματα). Они входят в категорию дидактической литературы, к которой, по всей видимости, относились также трактаты по военному искусству, риторике, праву, сельскому хозяйству и прочим отраслям технического знания. Все они содержали не только теоретическое изложение и объяснение предмета, но претендовали также на роль практических руководств. Неизвестно, правда, насколько они в действительности были востребованы, а если пользовались спросом, то в какой мере применялись именно на практике. Есть, например, мнение, что римляне, используя греческие трактаты по военному искусству, были больше заинтересованы в теоретическом знании, а не в примерах, тогда как именно с помощью последних греки пытались доказать, что они обладают не только великой культурой, но и владеют искусством ведения войны и политики. Вместе с тем сборники таких примеров содержат не только советы практического характера, они, как историография и биография, представляют рассказы о славных деяниях знаменитых мужей прошлого и выстраивают на их основе модель идеальной личности, которой следует подражать.

Итак, мы видим, что в каждом из этих трех прозаических жанров есть элементы, которые их всех если не объединяют, то по крайней мере связывают. Выбирая форму, в которую следовало облечь свое сочинение, Полиэн выделил и соединил их таким образом, чтобы они наиболее подходили для выполнения его собственных целей. Это одновременно и универсальный охват темы, и детальность ее освещения, внимание к исторической истине и пренебрежение ее в случае необходимости, создание образца поведения полководцев или народов, которому можно следовать или отвергать в зависимости от моральных принципов читателя. В результате на свет появилось сочинение, совершенно непохожее на предшествовавший ему труд Фронтина. Не являлось оно и по-настоящему историческим сочинением, биографией или сборником примеров. Ведь если для историка вопрос достоверности повествования был в числе приоритетных, то для автора, поставившего своей целью представить такие παραδείγματα военных хитростей разных народов, которые должны были привлечь наибольшее внимание читателя, быть удивительными в своей исключительности и стать действенными в своем моральном воздействии, принцип исторической точности был не так важен. Проблема же теперь состоит, однако, в другом — если даже Полиэн и намеревался создать такое сочинение в новом по-своему жанре, то преуспел ли он на этом пути? Судя по тому труду, что мы имеем перед собой, — задача оказалась ему непосильной, и в результате первоначальный замысел оказался нарушенным — порядок следования материала менялся уже на ходу, в спешке и не был в дальнейшем исправлен. Почему это произошло — другой вопрос.