Демосфен - Избранные речи

(83) Конечно, нетрудно показать, что, помимо стыда и позора от всего случившегося, нашему государству вследствие этого отовсюду стали угрожать еще и большие опасности. Кто же из вас в самом деле не знает, что благодаря фокидской войне и тому, что фокидяне держали под своей властью Пилы, нам обеспечивалась безопасность со стороны фиванцев, да и Филиппу никогда не было возможности пройти ни в Пелопоннес, ни в Эвбею, ни в Аттику? 65(84) И вот этой именно безопасностью, которая обеспечивалась государству местоположением и самым ходом дел, вы пожертвовали, поверив обманам и лживым речам вот их; ее, подкрепленную оружием, непрерывной войной, крупными государствами союзников и обширностью страны, вы спокойно позволили сокрушить. Не оправдалась ваша прежняя посылка помощи в Пилы 66, которая обошлась вам более чем в двести талантов 67, если подсчитаете частные расходы самих воинов, отправлявшихся в поход; не оправдались и расчеты на наказание фиванцев. (85) Но как ни много ужасных дел совершил вот он, служа Филиппу, послушайте, что́ является поистине величайшим оскорблением для нашего государства и всех вас: это – то, что, хотя Филипп с самого же начала задумал действовать по отношению к фиванцам именно так, как потом и действовал, этот человек давал вам совершенно превратные сведения о положении дел и, заставив вас явно выказать перед всеми ваше нежелание, тем самым возбудил против вас еще бо́льшую враждебность со стороны фиванцев, к Филиппу же их признательность. Ну, разве мог кто-нибудь проявить более оскорбительное отношение к вам?

(86) Возьми же теперь псефисму Диофанта и псефисму Каллисфена 68; из них вы узнаете, что, когда вы выполняли свой долг, вы сами находили нужным устраивать у себя жертвоприношения в честь этого и удостаивались похвал от других; когда же были обмануты этими людьми, вам приходилось свозить детей и женщин из деревень и выносить псефисмы о жертвоприношениях на Гераклиях 69в стенах города, несмотря на мир. Поэтому мне удивительно будет, если вы отпустите безнаказанным такого человека, который не дал вам возможности даже богов почитать по обычаю отцов. Читай псефисму.

Эта псефисма, граждане афинские, была тогда достойна ваших действий. Читай теперь следующую.

(87) Вот какую псефисму вы приняли по милости этих людей, хотя ни в самом начале, когда только что заключили мир и союз, не имели в виду ничего подобного, ни позднее, когда согласились добавить в договоре слова: «и с его потомками», но вы были уверены, что благодаря им получите какие-то необыкновенные блага. Но, конечно, вы все знаете, сколько раз и после этого у вас поднималась тревога, когда вы слышали, что войско Филиппа или его наемники появлялись у Порфма или у Мегар 70. Значит, нельзя раздумывать и предаваться беспечности, если Филипп еще не вступил в Аттику, но нужно представлять себе, не по вине ли этих людей у него явилась возможность действовать так в любое время, когда только пожелает, и эту опасность надо постоянно иметь в виду, а виновника, устроившего ему такую возможность, надо ненавидеть и преследовать мщением.

(88) Затем, как мне известно, Эсхин думает уклониться от прямого ответа на предъявленные ему обвинения и, чтобы отвести вас возможно дальше от своих действий, будет распространяться о том, какие великие блага приносит всем людям мир и, наоборот, какие бедствия – война, и вообще он рассчитывает произносить славословие в честь мира и таким способом повести свою защиту 71. Но и это говорит против него. Если то, что для всех остальных служит источником благополучия, для нас оказалось причиной таких огромных хлопот и беспокойств, в чем же следует искать объяснение этого, как не в том, что прекрасное по своей сущности дело они, получив взятки, обратили во зло? (89) – «Как же так? – скажет, пожалуй, он, – а триста триер и снаряжение для них и денежные средства разве не остаются у нас и не будут оставаться в запасе благодаря миру?» – На это вы должны возражать, что и у Филиппа состояние значительно улучшилось благодаря миру – вследствие заготовок вооружения, расширения границ, возрастания доходов, которые у него достигли больших размеров. – «Однако есть и у нас кое-какие улучшения», – скажут мне. (90) – Есть, конечно, но что касается руководства делами, особенно отношениями с союзниками, благодаря которому все люди обеспечивают благоприятные условия или для самих себя, или для более сильных, то у нас оно распродано этими людьми и оттого пришло в полный упадок и ослаблено, у него же стало грозным и значительно более сильным. Таким образом, если у Филиппа обе стороны возросли по милости этих людей – и число союзников, и количество доходов, то несправедливо у нас, вместо всего распроданного ими самими, ставить в счет то, что и так принадлежало бы нам после мира. Ведь одно вовсе не явилось у нас на место другого, – совсем нет, – но одно было бы у нас и так, а другое было бы добавлением к этому, если бы не они.

(91) Вообще же, граждане афинские, вы можете сказать, что хотя и много ужасных несчастий произошло с нашим государством, но раз тут не было никакой вины со стороны Эсхина, то одинаково несправедливо было бы обращать свой гнев на него, но равным образом и в том случае, когда какое-нибудь необходимое дело исполнено стараниями другого человека, не следует ради этого оправдывать его. Нет, рассмотрите хорошенько, в каких делах был повинен он, и тогда либо воздавайте ему благодарность, если он будет ее заслуживать, либо, наоборот, подвергайте его своему гневу, если будете находить нужным. (92) Значит, как же вы сможете разобраться в этом по справедливости? Лишь при том условии, если вы не будете позволять, чтобы он мешал в одно сразу все дела – преступления военачальников, войну против Филиппа, блага мира, но если будете каждый вопрос рассматривать отдельно. Например, – была у нас война с Филиппом? – Была. Обвиняет кто-нибудь в этом Эсхина? Хочет ли кто-нибудь обвинять его за то, что делалось на войне? – Никто. Стало быть, такое обвинение отпадает, и ему ни к чему говорить об этом. Ведь именно по спорным вопросам подсудимому нужно представлять свидетелей и приводить доказательства, а не обманывать судей, оправдываясь в том, что всеми согласно признается. Вот так и ты, – не говори ничего про войну, так как за нее тебя никто не обвиняет. (93) Позднее некоторые стали убеждать нас заключить мир. Мы согласились, отправили послов. Эти люди привезли сюда уполномоченных для заключения мира. Опять-таки и тут, ставит ли это кто-нибудь в вину Эсхину? Утверждает ли кто-нибудь, что именно он предложил заключить мир, или что он виноват, раз привез сюда уполномоченных? – Нет, ни один человек. Стало быть, и о том, что государство заключило мир, ему тоже нет никакой надобности говорить, так как здесь не его вина. (94) Кто-нибудь, пожалуй, спросит меня: «Что же в таком случае ты, милый человек, имеешь в виду, с чего же начинаешь свое обвинение?» – С того времени, граждане афинские, как он выступил на собрании, когда вы обсуждали вопрос не о том, заключать мир или нет (это было уже решено), а о том, каковы должны быть условия мира; он возражал тогда ораторам, отстаивавшим справедливые условия; получив взятку, он поддержал письменное предложение подкупленного оратора 72, а после этого, выбранный для принятия присяги, он не выполнил ничего из ваших поручений, но погубил союзников, уцелевших во время войны, и, наконец, он наговорил вам столько всякой лжи, сколько не говорил ни один человек ни раньше, ни после. А именно, в самом начале, еще до того, как Филипп завязал переговоры относительно мира, Ктесифонт и Аристодем 73сделали первые попытки обмана; когда же наступило время для выполнения дела, они передали его Филократу и вот этому человеку, а они приняв на себя поручение, уже окончательно погубили все. (95) И вот теперь, когда приходится давать отчет и отвечать за свои дела, он, вероятно, как настоящий злодей, богоненавистный и… писарь 74, будет оправдываться, словно его судят за заключение мира, конечно, не затем, чтобы представить отчет не только по предъявленному обвинению, но и по многим другим делам – это было бы безумием, – нет, он видит, что во всех его действиях доброго нет ничего, но одни только преступления, оправдание же ссылкой на мир, неуместное само по себе, скрашивается, по крайней мере, благородным названием. (96) Вот я и боюсь, граждане афинские, боюсь, не упускаем ли мы из виду, что за этот мир мы, как должники, расплачиваемся слишком дорогой ценой 75. Ведь то, что обеспечивало миру незыблемость и прочность, они именно и предали – фокидян и Пилы. Конечно, не благодаря Эсхину мы первоначально заключили мир, и, хоть, может быть, и странно то, что я думаю сказать, но весьма верно. Именно, кто в самом деле радуется миру, тот должен благодарить за него военачальников, которых все обвиняют, потому что, если бы они воевали так, как вам хотелось, тогда про мир вы даже и слушать не стали бы. (97) Так вот мир состоялся благодаря им, а опасным, неустойчивым и неверным он стал вследствие взяточничества вот этих. Итак, не давайте, не давайте ему говорить о мире, а заставьте обратиться к объяснениям его действий. Ведь Эсхин судится не за заключение мира, – нет! – но мир опозорен из-за Эсхина. Дело вот в чем: если бы вы заключили мир, а после заключения его не были ни в чем обмануты и если бы никто из союзников не погиб, тогда кому бы из людей доставил огорчение этот мир, кроме того только, что он оказался бесславным? Правда, и в этом доля вины падает на Эсхина, так как он поддержал Филократа. Однако и от этого дело еще не стало бы непоправимым. Но сейчас, мне кажется, есть много такого, в чем повинен именно он.