Демосфен - Избранные речи

(255) Не говорить надо, держа руку под плащом, Эсхин, – нет! – а надо исполнять посольские обязанности, держа руку под плащом. А ты там протягивал ее вперед, подставлял ее и, после того как опозорил сограждан, произносишь тут у нас торжественные речи. И неужели ты думаешь, что, если заготовил жалкие словечки и развил свои голосовые средства 222, ты уйдешь от наказания за столько ужасных преступлений, хоть бы ты пошел бродить по свету, покрыв голову шляпой 223, и всячески бранил меня? Читай же.

(256) Слышите, граждане афинские, что говорит Солон про таких людей, да и про богов, которые, по его словам, спасают государство. Я лично всегда считаю верным такое рассуждение, что боги спасают наше государство, и хочу, чтобы и впредь так было; но я думаю также, что некоторым образом и все случившееся теперь при сегодняшнем рассмотрении отчетности является доказательством какого-то благоволения богов к нашему государству. (257) Ну, смотрите! Человек, совершивший много ужасных дел во время посольства и отдавший земли 229, в которых следовало бы чтить богов вам и союзникам, предал бесчестью человека, выступившего с обвинением против него. Для чего боги так сделали? – Для того, чтобы сам он не встретил ни жалости, ни снисхождения за свои проступки. Но все-таки он, даже и обвиняя того, предпочел бранить меня и еще раз перед народом 230угрожал внести против меня обвинение и принять еще тому подобные меры. Для чего? – Для того, чтобы я, выступая с обвинением против него, как человек, точнее всех знавший его подлые поступки и шаг за шагом следивший за ними, вызывал с вашей стороны наибольшую снисходительность к нему 231. (258) Но он, хоть и уклонялся 232все время до сих пор, все-таки поставлен теперь в необходимость явиться на суд как раз в такое время, когда вам невозможно и даже небезопасно, если не по каким-нибудь иным соображениям, то во всяком случае ввиду надвигающихся событий, оставить его безнаказанным за его продажность: конечно, если вообще всегда, граждане афинские, следует ненавидеть и карать предателей и взяточников, то сейчас это было бы особенно уместно и могло бы принести общую пользу всем людям. (259) Да, граждане афинские, страшная язва поразила Грецию, тяжкая и требующая какого-то большого счастья и внимания с вашей стороны. Действительно, в отдельных государствах наиболее именитые люди, которым вверяют руководство делами, несчастные, предают собственную свободу и сами добровольно налагают на себя рабство, прикрашивая это хорошими названиями вроде гостеприимства, товарищества, дружбы и тому подобного; а остальные и притом люди, занимающие самое важное положение в отдельных государствах, которые должны бы карать и немедленно предавать казни этих людей, не только не делают ничего подобного, но восхищаются ими, с завистью глядят на них и хотели бы сами каждый со своей стороны быть такими, как они. (260) Но такой образ действий и такое соревнование, граждане афинские, у фессалийцев 233вплоть до вчерашнего дня или вообще до недавнего времени отнимали гегемонию и общественное значение, а сейчас отнимают уже и свободу, так как в акрополях некоторых из них стоят сторожевые отряды македонян; а распространившись в Пелопоннес, этот образ действий устроил резню в Элиде 234и заразил ее злосчастных жителей таким безрассудством и безумием, что они готовы осквернять себя убийствами своих сородичей и сограждан, лишь бы властвовать друг над другом и выслуживаться перед Филиппом. (261) И дело не остановилось и на этом, но перешло в Аркадию и там перевернуло все вверх дном. И вот теперь многие из аркадян, вместо того чтобы, как им подобало, более всего гордиться свободой, подобно вам (ведь из всех людей вы и они – единственные люди – дети своей земли 235), восторгаются Филиппом, воздвигают его бронзовые статуи, присуждают ему венки, наконец, постановили, если он придет в Пелопоннес, принимать его в своих городах. То же и у аргосцев. (262) Это обстоятельство, клянусь Деметрой, если не говорить пустого, требует немалой осторожности, так как эта язва, обходя все кругом, подошла и сюда, граждане афинские. Итак, пока вы еще в безопасности 236, примите меры предосторожности и предайте атимии 237первых, кто ввел это у вас. Иначе, смотрите, как бы не пришлось вам признать правильность моих теперешних слов тогда, когда у вас уже не будет и возможности делать то, что нужно. (263) Разве вы не видите, каким наглядным, граждане афинские, и ясным примером являются злополучные олинфяне? А ведь их, несчастных, не что иное довело до гибели, как именно такой образ действий. Вы поймете это, если только выясните хорошенько, что́ с ними произошло. Именно, когда у них было только четыреста всадников и самих их было общим числом не более пяти тысяч, так как тогда халкидяне еще не были объединены все в одно государство 238, (264) лакедемоняне пошли на них с большими сухопутными и морскими силами (вы, конечно, знаете, что лакедемоняне в те времена, можно сказать, владычествовали на суше и на море), но вот, хотя против них пришла такая сила, они все-таки не сдали ни города, ни какой-нибудь крепости, но даже одержали победы во многих сражениях, убили трех военачальников 239и в конце концов закончили войну на таких условиях, как сами хотели. (265) Когда же некоторые люди начали брать взятки и большинство народа по простоте душевной или, лучше сказать, вследствие несчастья, стало им придавать больше веры, чем ораторам, отстаивавшим их пользу, и когда Ласфен 240крышу своего дома покрыл лесом, полученным из Македонии, а Евфикрат стал держать большое стадо коров, не заплатив никому денег, другой же кое-кто пригнал себе стадо овец, еще другой – лошадей, – в это время народ, против которого это направлялось, не только не гневался и не требовал наказания виновных в этом, но смотрел на них с уважением. Относился с завистью, окружал почестями, считал за настоящих людей. (266) Наконец, это положение зашло так далеко, и взяточничество приобрело такую силу, что, хотя они имели тысячу всадников, хотя самих в это время было числом свыше десяти тысяч и хотя имели союзниками все окрестное население и хотя вы прислали им на помощь десять тысяч наемников и пятьдесят триер да еще четыре тысячи своих граждан 241, все-таки никакие из этих средств не могли уже их спасти, и не прошло и года с начала этой войны, как предатели погубили у них все города на Халкидике, и Филиппу не было уже надобности прислушиваться к голосу этих предателей 242и спрашивать, что́ ему взять в первую очередь. (267) Филипп взял с оружием в руках пятьсот всадников, которые были преданы самими военачальниками: такого числа не брал еще никогда никто из людей. И виновники этого не постыдились ни Солнца, ни Земли, своей родины, на которой сами находились, ни святынь, ни могил, ни сраму за такие дела в последующие времена. Вот до какого безрассудства, граждане афинские, вот до какого безумства доводит людей продажность! Так вам, вам именно, народному большинству, надо быть рассудительными, не допускать подобных дел, но карать за них всенародно. Действительно, после того, как вы вынесли много суровых постановлений относительно тех, кто предал олинфян, было бы ни с чем не сообразно, если бы вы оказались неспособными карать преступников у самих себя. Читай-ка псефисму об олинфянах.