Марк Цицерон - Ораторское искусство с комментариями и иллюстрациями

Эмпедокл считает, что душа – это притекающая к сердцу кровь; другие – что душою правит какая-то часть мозга; третьи не отождествляют душу ни с сердцем, ни с частью мозга, но допускают, что место ее и пристанище – то ли в сердце, по мнению одних, то ли в мозгу, по мнению других; четвертые говорят, что душа – это дух (таковы наши соотечественники – отсюда у нас выражения «расположение духа», «испустить дух», «собраться с духом», «во весь дух»; да и само слово «дух» родственно слову «душа»); а для стоика Зенона душа – это огонь.

Эмпедокл (ок. 490–ок. 430 до н. э.) – древнегреческий (сицилийский) философ, утверждавший, что природа всех вещей образуется действием любви и вражды, и тогда прилив крови к сердцу отождествлялся с торжеством любви в самом сердце человека. Представление, что мы думаем головой, во многом обязано Платону, с его аристократизмом и борьбой за политическую иерархию, тогда и в человеке следовало увидеть пирамиду, на верху которой царь-ум. У Гомера герои мыслят грудью, а голова – только орган восприятия, а не мышления.

Душа (animа) и дух (animus) отличаются только грамматическим родом, происходя от одной и той же связки жизни с дыханием животного и несущим прохладу ветром. Вероятно, первоначально слово было просто неустойчивого рода, но ко времени Цицерона слово «душа» употреблялось как перевод греческого «психе», также женского рода, то есть «начало жизни», а «дух» стал означать ум, разум, интуицию, которые также понимались как интеллектуальный «нюх». Таким образом, отождествление души с духом следует понимать как отождествление жизненной силы с устойчивой интуицией, жизни – с любовью к жизни. Зенон Стоик отождествил душу с огнем из-за его особой тонкости, стремительности и близости небесному огню сферы звезд.

Сердце, мозг, дух, огонь – это все мнения общераспространенные; а у отдельных философов есть еще вот какие. Не так уж давно Аристоксен, музыкант и философ, вслед за еще более давними мыслителями, говорил, что душа есть некоторое напряжение всего тела, такое, какое в музыке и пении называется «гармонией»; сама природа и облик тела производят различные движения души, как пение производит звуки.

Аристоксен Тарентский (ок. 360–ок. 300 до н. э.) – ученик Аристотеля, теоретик музыки. Аристоксен отождествил гармонию с напряжением созвучных струн. Его учение позволило потом сблизить космическую гармонию («мировую музыку»), здоровье человека («человеческую музыку») и инструментальную музыку и через Боэция вошло в европейскую культуру, повлияв, скажем, на ренессансную магию, связывавшую здоровье человеческого организма с положением светил, а значит, открывавшую возможность влияния человека на мироздание. Следы этого учения сохраняются до сих пор, например, в простонародном представлении о целебности гармоничной музыки.

Так говорит он, держась своего ремесла; но сказанное им было уже много раньше сказано и разъяснено Платоном. Ксенократ говорит, что у души нет ни облика, ни, так сказать, тела и что душа есть число – ибо число в природе, как еще Пифагор говорил, главнее всего. Учитель Ксенократа Платон придумал, что душа разделяется на три части: главная из них, разум, помещена в голове, как в крепости, а две другие, ей повинующиеся, гнев и похоть, каждая имеет свое место: гнев в груди, а похоть под средостением.

Ксенократ Халкидонский (396–314 до н. э.) – ученик Платона, глава Академии. Душу он определял как «самодвижущееся число»: как число может увеличиваться, складываться, делиться, оставаясь тем же, как основа получающегося после этих операций нового числа, так и душа может впитывать различные впечатления, говорить, узнавать, менять мнения и при этом оставаться собой.

Изложенная модель Платона стала одной из самых популярных в классической культуре. Разум может быть в ней представлен как возница, властно управляющий двумя буйными конями. Преимущество этой модели было в том, что два основных аффекта могли равно пониматься как с отрицательной, так и с положительной стороны: гнев тогда будет энергичностью, рвением в выполнении задач, а вожделение – стремлением, амбициями, любовью к делу и к окружающим людям. Главное, чтобы разум надлежащим образом управлял этими двумя аффектами. Они имеют и своих ничтожных двойников, страх и сострадание, от которых желательно было избавляться, например, с помощью «катарсиса», очищения, о нем говорит Аристотель в «Поэтике».

Дикеарх, излагая в трех книгах свою коринфскую речь, в первой выводит множество спорящих ученых с их речами, а в двух остальных – некоего старца Ферекрата Фтиотийского, потомка (будто бы) самого Девкалиона, и он у него рассуждает, что душа – это вообще ничто, лишь пустое имя, что «одушевленные существа» называются так безосновательно, что ни в человеке, ни в животном нет никакой души и никакого духа, а вся та сила, посредством которой мы чувствуем и действуем, равномерно разлита по всякому живому телу и неотделима от тела – именно потому, что сама по себе она не существует, а существует только тело, единое и однородное, но по сложению своему и природному составу способное к жизни и чувству.

Дикеарх Мессинский (ок. 365–ок. 300 до н. э.) – ученик Аристотеля, естествоиспытатель, биограф. Указанное сочинение не сохранилось, но, судя по всему, Дикеарх считал, что душа состоит из тех же четырех элементов, что и тело, и умирает вместе с ним, более того, что душа – это всего лишь имя, нарицательное название функционирования живого существа.

Девкалион – мифологический царь, переживший потоп, греческое соответствие Ноя.

Аристотель, наконец, и тонкостью ума, и тщательностью труда намного превосходящий всех (кроме, разумеется, Платона), выделяя свои четыре рода начал, из которых возникает все сущее, считает, что есть и некая пятая стихия – из нее-то и состоит ум. Размышлять, предвидеть, учиться, учить, иное узнавать, а многое другое запоминать, любить, ненавидеть, желать, бояться, тревожиться, радоваться и тому подобное – все это не свойственно ни одному из первых четырех начал; потому и привлекает Аристотель пятое начало, названия не имеющее, и приискивает для души новое слово – ένδελέχεια, что означает как бы некое движение, непрерывное и вечное.

Пятая стихия (пятый элемент, квинтэссенция) – понятие аристотелизма, означавшее интеллектуальную реальность, не сводимую ни к четырем элементам, ни к их сочетанию. Цицерон не вполне точно отождествляет пятую стихию с «энтелехией», понятием Аристотеля, означающим завершенность вещи, состояние, в котором вещь достигла своей цели. Цицерон имеет в виду, что если душа достигла своей цели быть жизнью тела, оживлять тело, то она может быть названа энтелехией. Сам Аристотель говорил о душе как «первичной энтелехии» тела, то есть как о том, что позволяет ему двигаться, начать достигать своих целей, но не отождествлял энтелехию с движением. Вероятно, Цицерон всегда держит в уме учение Аристотеля о перводвигателе мировых процессов, смешиваемое им с учением стоиков о небе неподвижных звезд как вечно движущемся, которому и подражает душа.