Эсхил - Орестея. Эвмениды

Хор Эриний, богинь-мстительниц, принимающих, в течение трагедии, новое имя — Эвменид, или "благосклонных".
Пифия, дельфийская пророчица
Аполлон
Гермий
Тень Клитемнестры
Орест
Афина
Судьи афинского Ареопага и народ афинский с хором Провожатых.

Площадь перед храмом Феба Аполлона (Локсия) в Дельфах. По сторонам площади толпы богомольцев. На храмовой паперти, у запертых дверей, Аполлонова жрица-пророчица, увенчанная лаврами, с золотым ключом в руках.

В молитвах именую прежде всех богов
Первовещунью Землю. После матери
Фемиду славлю, что на прорицалище
Второй воссела, — помнят были. Третья честь
Юнейшей Титаниде, Фебе. Дочь Земли,
Сестры произволеньем, не насилием
Стяжала Феба царство. Вместе с именем
Престол дан, бабкой внуку в колыбельный дар.
От озера отчизны, от Делийских скал,
10 Cюда причалив, к пристаням Палладиным,
В удел Парнасский держит путь наследник — Феб,
Приводят бога в шествии торжественном
Сыны Гефеста; в зарослях тропы торят, —
Творят гостеприимным нелюдимый дол.
Пришельца ублажает и дарами чтит
Народ тогдашний этих мест и Дельф, их царь.
Созиждил вещим Зевс-отец сыновний дух:
Вступил четвертым Локсий во святилище,
Пророком Зевса: отчее вещает сын.
20 Cим, прежде прочих, дань молитвословия!
Палладу ныне в слове помяну, чья сень
Пред храмом; Корикийских нимф семью, чей дом
В утесе полом — птице мил, богам приют.
Там Бромий обитает ― не забыла я;
Менад оттуда поднял бог на брань, когда
Пенфея, словно зайца, затравить судил.
Ключи потока Плейста помянув, и мощь
Владыки Посейдона, и тебя, о Зевс,
Вершитель вышний, верх всего, — иду гадать!
30 Благословите вход мой! Вящей силою
Вещунью вдохновите!.. Кто из эллинов
Ждет слов пифийских? Храм отверст. По жребию
Да внидут! Провещаю, что внушит мне бог.
Пророчица вступает в храм, но через несколько мгновений возвращается, шатаясь, охваченная ужасом. И вымолвить ужасно, зреть ужаснее,
Что гонит жрицу вон из дома божьего!
Хочу крепиться — ноги отымаются;
Простерла руки дряхлые, — бежать нет сил:
Беспомощней младенца в страхе старица.
Вхожу внутрь храма, — все в венках святилище,
40 И вижу человека: там, где Пуп Земли,
Сидит опальный грешник. Богомерзостно
Кровь на пол каплет с рук его, скверня затвор.
В руках меч голый и молебной маслины
Росток высокий, благочестно длинною
Повит волною белой. Ясно все досель.
Вкруг богомольца сонм старух чудовищных,
Воссевшись важно, дремлет на седалищах.
Не старицами в пору, а Горгонами
Их звать; но и Горгоны — не подобье им.
50 На стенописи хищниц раз я видела,
Финея сотрапезниц: вот подобье! Лишь
Без крыльев эти; но, как те, страшны, черны.
Уснули крепко; гнусный издалече храп
Приводит в трепет; с кровью гной сочится с вежд.
Убранство ж их — кощунство пред обличьями
Богов; обидой было б и в людском жилье.
Неведом был мне этаких страшилищ род!
Земля какая нагло похваляется,
Что сей позор вскормила, — и не терпит кар?
60 Cам Локсий остальное да промыслит! Здесь
Домовладыка многомощный — Локсий сам.
Вещун-целитель, темных отвратитель чар,
Он и чужие очаги от скверн блюдет.

Открывается святилище. Близ остроконечного камня, Пупа Земли, сидит Орест, с мечом и маслиничною ветвью, повитою белою тесьмою, в руках. Вокруг спят в каменных креслах Эринии; Аполлон в длинной одежде появляется над Орестом.

Тебе не изменю я; до конца твой страж,
Предстатель и заступник, — приближаюсь ли,
Стою ль поодаль, — грозен я врагам твоим.
И ныне видишь бешеных на привязи:
Сон обнял дев, которых все чураются,
Чад седовласых, с них же дани девственной
70 Ни бог не взял, ни смертный, ни дубравный зверь.
На горе, дети Ночи, родились они,
И дом их в преисподней — Тартар горестный.
Их люди ненавидят; ненавидят их
Жильцы Олимпа. Ты ж беги — без устали,
Без отдыха! Добычу до краев земли
Гнать будет гончих свора, по сухим тропам
И влажным, — и в заморских встретит пристанях.
Не падай духом, мужествуй в труде страстном!
В Палладии кремля спасайся и, пришед, воссядь,
80 На древний идол Девы опершись. Мы там
Судей обрящем, и вину смягчающих
Речей витийство, и пути — навек тебя
От сих мытарств избавить. Ибо помню: сам
На матереубийство я подвиг тебя.

Мои ты оправданья, вещий, ведаешь:
Потщись, да правда надо мной исполнится!
Залог спасенья — мощь твоя молящему.

Глагол мой помни; мыслью да не правит страх!
Ты ж бог-вожатый, брат единокровный мой, —
90 Зане мы, Гермий, — Зевсовы, и ты слывешь
Спасителем скитальцев, — упаси его
В путях опасных! Отчий освятил устав
Странноприимство; страннику будь пастырь ты!

Аполлон исчезает. Гермий, внезапно явившись, уводит Ореста. Перед спящими Эриниями возникает призрак Клитемнестры.

Тень Клитемнестры

Стонет.

Стенайте! Зверь на воле! Не догнать его!
Врагам моим домашним есть пособники.

Стонет. 120 Мм…

Одержит сон вас, жалоба не трогает…
Орест, палач мой, матери палач, бежал!

Вздыхает. Ох!

Кряхтишь, но снова сон долит. Воспрянь! Скорей
За дело! Дело ж ведомо: ловить, травить!..

Вздыхает. Ох!

Тень Клитемнестры