Эсхил - Античная драма

О, беда, о, беда!
Снова жгучая боль помутила ум,
Я опять бешусь, и горит в душе жаркое жало.
Сердце в страхе стучит, колотится в грудь,
Вкруговую, блуждая, пошли глаза,
Вихрь безумья с дороги гонит меня,
Языком не владею, бессвязная речь
Захлебнулась и тонет в волнах беды,
В исступленном прибое бреда.

Мудр, о, поистине мудр
Тот, кто впервые понял и вслух произнес:
С равными нужно
В браки вступать, чтоб счастье свое найти.
Если ты нищ и убог, то богатых, пресыщенных
И родовитых, надменных, напыщенных
Обходить старайся стороной.

О, никогда, никогда
Пусть не увидят Мойры на ложе меня
Зевсовой страсти
Или женой другого сына небес.
Страшно глядеть мне, как Ио, стыдливую девушку,
Топчет, и мучит, и гонит на бедствия
Геры сокрушительная злость.

Нисколько мне не страшно с равным в брак вступить,
Но не взглянул бы на меня
С неумолимой страстью бог высокий!
Безнадежна тут надежда, безвыходен выход.
Я не знаю, как жить тогда,
И не вижу, как мне уйти
От Зевсовой мудрой власти.

При всем его тщеславье даже Зевс еще
Научится смиренью. Он готовится
К такой женитьбе, что во мрак безвестности
Его с престола сбросит. Тут и сбудется
Проклятье Крона полностью, которое,
С престолом расставаясь, произнес отец.
Как этих бед избегнуть, из богов никто
Сказать не может Зевсу. Только я бы мог.
Я знаю — как. Пускай же он упорствует,
Кичась громами в небесах и пламенем
Пылающие стрелы с высоты меча.
Все это не поможет, от бесславного
И страшного паденья не спасется Зевс:
Непобедимо сильного противника,
Врага на диво сам себе готовит он.
Противник этот пламя жарче молнии
Придумает и грохот посильней, чем гром,
И в море он трезубец посейдоновский
Швырнет, который землю, как болезнь, трепал.
И Зевсу будет худо, и узнает Зевс,
Как непохоже рабство на владычество.

Отводишь душу, Зевса проклиная всласть.

О том твержу, что будет и чего хочу.

Неужто сладить с Зевсом сможет кто-нибудь?

Ему грозят мученья тяжелей моих.

Не страшно ли такие говорить слова?

Чего бояться? Смерть не угрожает мне.

А вдруг еще больнее мучить вздумает?

Пускай больнее. Я ведь ко всему готов.

Тот мудр, кто Немезиду чтит безропотно.

Робей пред всякой властью, льсти, заискивай,
А мне до Зевса дела никакого нет.
Пусть правит как угодно в свой короткий срок,
Ему недолго над богами властвовать.
Но вот я вижу, Зевсов к нам гонец спешит,
Прислужник верный самодержца нового.
Какую-нибудь новость сообщит сейчас.

К тебе, проныра и брюзга брюзгливейший,
Богов предатель, а людей, чей век, как день,
Заступник-благодетель, огнекрад, спешу.
Отец велит о браке, упомянутом
Тобой хвастливо, браке, что владычества
Его лишит, поведать не намеками,
А ясно и подробно, чтобы мне сюда
Не возвращаться, Прометей. Уступчивей
От этого, ты знаешь, ведь не станет Зевс.

Полны высокомерья и надменности
Твои слова. На то ты и слуга богов.
Вам, новым, внове править и незыблемой
Твердыней власть сдается вам. Не два ль царя
С твердыни той упали на моих глазах? [79] Не два ль царя с твердыни той упали… — Имеются в виду Уран и Крон. Уран был свергнут Кроном, а Крон — Зевсом.
А третьим, вскоре я увижу, нынешний
Падет позорно. Так ужели стану я
Богов бояться новых, трепетать, робеть?
Как бы не так! Дорогой, по которой ты
Сюда явился, возвратись назад скорей:
Ни на один вопрос твой не отвечу я.

Такая же строптивость безоглядная
Тебя уже метнула в эту гавань мук.

Но на твое холопство тяжкий жребий мой
Я променять, знай твердо, не согласен, нет.

Наверно, быть холопом камня этого
Милей, чем Зевсу преданным гонцом служить.

За оскорбленья платят оскорбленьями.

Ты рад, гляжу, такому обороту дел.

Я рад ему? Такой же точно радости
Врагам своим желаю, в их числе — тебе.

В своих ты бедах, значит, и меня винишь?

Всех, говоря по правде, ненавижу я
Богов, что за добро мне отплатили злом.

Великим, вижу, болен ты безумием.

Да, болен, если ненависть к врагам — болезнь.

Тебе бы да удачу — ты б несносен был.

О, горе!

Зевс не знает слова этого.

Что ж, время, старясь, может научить всему.

Но ты умнее все еще не сделался.

А то б с тобой, холопом, говорить не стал.

Отцу, я вижу, отвечать не думаешь.

Я так ему обязан, так признателен…

Как над мальчишкой, надо мной глумишься ты.

Глупее ты мальчишки, коль надеешься
Хоть что-нибудь для Зевса от меня узнать.
Ни хитрости, ни пытки нет, которыми
Меня склонить удастся к откровенности,
Пока с меня он мерзких не сорвет цепей.
Пускай он мечет огненные молнии,
Пусть белокрылым снегом сыплет, громы пусть
На Землю рушит, все перевернет вверх дном —
Ничем он не добьется, чтобы выдал я,
Кто тот, который у него отнимет власть.

Какая польза в том тебе, подумал ты?

Все взвешено давно уж и продумано.

Пора, глупец, пора же наконец тебе
Разумно, трезво на свою беду взглянуть.