Луций Сабин - Письма к Луцию. Об оружии и эросе

Может быть, когда мы прячем свое лицо, нам кажется, что противнику труднее поразить нас. Не потому, что защищено наше лицо, а потому, что защищены переживания, мысли и чувства, отображенные у нас на лице.

Вечером третьего дня Римских игр, после посещения театра я ужинал у Марка Бадия, влиятельного капуанца из старинного рода. Яства были великолепны, и вся обстановка была великолепна: otium Capianum не только сломил дух ганнибаловых воинов, но и оказался значительно устойчивее и долговечнее нашей старинной суровой доблести. Он продолжает господствовать, причем еще более властно, несмотря на все невзгоды, выпавшие на долю Капуи, и на жестокую кару с нашей стороны [72] После взятия римлянами Капуи по время Второй Пунической войны в 211 г. до н. э. См. Тит Ливий , XXXVI, 15–16. . Думаю, что это хорошо. За минувшие почти полутораста лет этот знаменитый otium стал значительно богаче, утонченнее, настоялся, словно отменное старое вино.

Бадий — воплощение не менее знаменитого кампанского высокомерия и заносчивости, словно унаследованных им от предка времен Ганнибаловой войны, которым он так гордится [73] По всей вероятности, речь идет о Бадии, о котором сообщают Тит Ливий (XXV, 18) и Валерий Максим (V, 1, 3). . Он оказался той чрезмерной долей розового аромата, которая портит местные вина. Фалернское, естественно, не в счет: Фалернская равнина — по нашу сторону Вултурна, она примыкает к Лацию и наша по крови [74] Ср. Тит Ливий . VIII, 11, 13 (о событиях 340 г. до н. э.): «У Лация и Кампании в наказание отняли часть земель. Земли… Фалерна, принадлежавшие ранее кампанцам, вплоть до реки Вултурна распределили между римскими плебеями». . А по эту, собственно кампанскую сторону Вултурна единственное удачное исключение — суррентское, но у суррентского другой существенный недостаток: его невозможно настоять, и оно очень скоро превращается в уксус [75] Впоследствии суррентское вино научились настаивать. См. Страбон . V, 4,3. .

На ужине присутствовала некая молодая женщина, которая слегка опьянила меня, как хорошее суррентское, словно нейтрализовав едкую заносчивость Бадия. Она была похожа на восхитительную своей светящейся естественностью белую розу с легким золотистым окаймлением лепестков. В памяти моей ее образ запечатлелся с именем Исмены, поскольку перед ужином мы были в театре и смотрели трагедии Акция [76] Луций Акций (втор. пол. II — начало I века до н. э.) — выдающийся римский драматический поэт и грамматик. , в том числе «Антигону» — подражание софокловской. Представь себе, Луций, мне показалось, что в чем-то, весьма для меня существенном, Акций превзошел Софокла. Я имею в виду, конечно же, Исмену — нежный женский образ, изобретенный Софоклом [77] В местных фиванских легендах под именем Исмена (производное от мужского Исмен — название реки, холма и селения) известна девушка (нимфа?), встречавшаяся с неким Периклименом (Феоклименом) и убитая Тидеем у источника по указанию Афины. только ради того, чтобы еще более подчеркнуть силу и непоколебимость Антигоны. Может быть, Акций придал этому образу слишком много женского аромата, и поэтому его Антигона получилась несколько неказистой, соотношение образов — совсем другим, вся софокловская гармония оказалась нарушена, возводимое заново здание рухнуло, и трагедия в целом не удалась: Акций испортил ее, как обычно портят, ароматизируя, кампанские вина. Зато образ Исмены обрел исключительное очарование. Так на расписанной в целом неудачно вазе порой можно видеть фигуру исключительно выразительную. Впрочем, Акций вряд ли мог предполагать, что достигнет такого результата. А, может быть, виной тому была исключительно удачная игра девушки, изображавшей Исмену? Или обворожительная женщина на ужине у Бадия? Скорее всего.

Что есть долг, о котором взывает и ради которого так красиво умирает Антигона? Заново разжечь угасшее пламя, которое, может быть, действительно, погасили в поругание справедливости? Но даст ли это новое, якобы возрожденное пламя теплоту и свет, или же оно будет только сжигать? Сжигать то, что существует сейчас и, может быть, прекрасно, несмотря на поруганную справедливость. А, может быть, есть какая-то мера справедливости, которая соответствует добру, тогда как превышение этой меры порождает зло? Опять все тот же поиск разумного соотношения, словно между крепостью вина и его ароматом. Вся разница в том, что соотношение наших чувств и нравственных устоев невозможно выразить конкретным числом в отличие от числа емкостей вина и благовоний.

Посмотрев трагедию Акция, напомнившую о трагедии Софокла, видя перед собой кампанскую заносчивость Бадия, явно попрекающую нас, римлян, за трехкратное взятие Капуи [78] Имеются в виду 1) наказание Капуи за участие в войне против Рима на стороне латинов в 340 году до н. э. (Тит Ливий. VIII, 11, 12 — см. прим. 3 к стр. 24); 2) захват Капуи в 211 году до н. э. после ее перехода на сторону Ганнибала; и, возможно, 3) победа Суллы над сторонником Мария консулом Гаем Норбаном близ Капуи (у святилища Дианы Тифатской) за десять лет до описываемых событий — в 83 году до н. э. , слушая якобы справедливые проклятия здешнего ланисты Аврелия Скавра [79] Известен Гай Аврелий Скавр , владелец гладиаторской школы, из которой Публий Рутилий Руф взял для солдат учителя фехтования в 105 году до н. э., т. е. более, чем за 30 лет до описываемых событий (Валерий Максим. II, 3, 2: местонахождение гладиаторской школы Гая Аврелия Скавра не названо). Здесь речь может идти скорее всего о сыне (?) этого Аврелия Скавра, унаследовавшем его гладиаторскую школу. , возмущенного тем, что его обошел другой мясник [80] Игра слов в латинском языке: lanius «мясник» и lanista . Возможно, что слово lanista происходит от lanius (известна также попытка объяснить слово lanista из этрусского языка: Исидор Севильский. X, 159). Отношение к профессии ланисты у римлян было весьма презрительным: в более позднее время Юлиев закон о муниципиях ( Lex Iulia municipalis ) и Ювенал (III, 155–158; VI, 216–218) ставят ланисту наравне с содержателями публичных домов и актерами. , я испытывал явное пресыщение непоколебимой справедливостью и понимал ее конечную неправоту.

И только похожая на белую розу женщина, которая в силу всего этого осталась в памяти моей с именем Исмены, была близка мне в тот вечер. А потому она и обладала для меня особой красотой, будучи причастна прекрасному: прекрасное ведь не нуждается ни в мести, ни в непоколебимости, ни в числовом выражении. Прекрасное выше справедливости, потому что справедливость — только часть прекрасного.

В ней было очень много жизни , спокойствия, умиротворенности. Она напоминала мать, успокаивающую ласковым голосом и снисходительной улыбкой обиженных, раздосадованных или повздоривших из-за какого-то пустяка детей, хотя и была моложе всех собравшихся. Несомненно, ей ведома какая-то тайна, познать которую мы пытаемся столь же тщетно , сколь тщетно пытаемся описать солнечный луч или изгиб морской волны. Мы пытаемся сделать это изо всех сил, словно поверив — о, мы, неразумные! — что только через собственные слова и сумеем познать солнечный луч или изгиб морской волны. А ей все это уже известно: она прекрасно чувствует и солнечный луч и изгиб морской волны, нисколько не нуждаясь в словах для их описания и осмысления.