Луций Сабин - Письма к Луцию. Об оружии и эросе

Не знаю, нравилось ли ей мучить меня или это получалось у нее самопроизвольно. Ей было хорошо со мной, чего она и не скрывала. Мне нравилось ощущать ее присутствие, нравилось говорить с ней, нравилось чувствовать ее тело. Я желал ее, как желаю весь мир от его сотворения, включая все, что было с ним и что доступно моему разуму, и до того мгновения, которое отметит мой уход из этого мира… Нет! Я желал я даже больше: я желал ее в моих будущих жизнях, если есть правда в учении Пифагора, а если нет в нем правды, то все равно — я желал ее и в грядущем, которое недоступно моему телу, но может быть доступно моему разуму или хотя бы мечте. Она боялась моего желания. Она была готова к моему пресыщению. Она восторгалась мной и совершенно не верила в меня. Я хотел сражаться за нее моим оружием, но она набросила на меня сеть, как ретиарий на мирмиллона или на «галла» [133] Мирмиллон и «галл» — практически тождественные виды гладиаторов. Название мирмиллон получило преобладание в эпоху Империи (преимущественно в форме murmillo), однако было в обиходе и в эпоху Республики, возможно, уже во времена Луциллия, у которого засвидетельстовано впервые (правда, во фрагменте, который считается сомнительным: murmillonica scuta). У Цицерона оно выступает в форме myrmillo. Традиционно название «мирмиллон» производят от рыбки mormyrus (или murmylus), изображение которой венчало шлем мирмиллона. Одно из «Писем» Эмилия Сабина (не вошедших в настоящий сборник) содержит экскурс о подобии (или тождестве) этой рыбки с египетским оксиринхом. Ср. Письмо VII. , который сражается старинным мечом и целует ненасытным поцелуем. Она говорила, что одолеет меня в постельной борьбе , однако этого боя, гладиаторского боя, боя ради потехи, я так и не принял. Когда я решил покинуть ту гладиаторскую арену, которой стали для меня ее ласки, и вернуться в жизнь, где битва ведется всерьез, а не в вычурных доспехах, но и награда обретается подлинная, ей захотелось не потерять меня. Она сказала, что соблазнит меня, потому что знает, какой восторг вызывает у меня ее тело. Я ответил, что соблазнить меня ей не удастся. Она не поверила, потому что знает, как сильно я ее желаю. Прав я, а не она. «Почему?», — ты спросишь. Потому что я обладаю влюбленностью и желаю сохранить это чувство, во что бы то ни стало.

Помнишь битву у Херонеи [134] Речь идет о событиях 87 года до н. э. Весной Сулла переправился из Италии в Эпир и послал Луция Лукулла, бывшего тогда в звании проквестора, вперед во главе авангарда. Легат Бруттий Сура вел весьма успешные бои с армией Архелая у Херонеи , но был вынужден отойти в Македонию по приказу явившегося от Суллы Лукулла. Как явствует из «Писем» Эмилия Сабина, отряд Лукулла принял участие в одном из этих сражений. , Луций? Когда всадники Архелая [135] Архелай — полководец Митридата, руководивший военными действиями в Греции во время Первой Митридатовой войны. шли на нас с горы, и удар их казался от этого еще страшнее, мы скупо и сурово пошутили друг с другом, вспомнив риторические упражнения у Эвфориона. Нам нравится красиво говорить, красиво жить и красиво умирать. И пошутив кратко и холодно, мы были хладнокровны, потому что оба знали, как ненасытно любим мы жизнь. Мы берегли для нее ненасытные «галльские» поцелуи.

Любопытно, что чувствовали те гладиаторы, которые впервые ринулись за Спартаком на наши когорты с высот Везувия?

Возвращаясь в Капую, я поехал уже не через Нолу (по слухам, тамошние места слишком опасны из-за взбунтовавшихся рабов), а через Путеолы. В Геркулануме я остановился немного передохнуть и виделся с Филодемом. Он передает тебе самый искренний привет и не забывает о благодеянии, которое ты оказал ему в Афинах [136] Филодем из Гадар (ок. 110 — ок. 40 гг. до н. э.) — известный философ-эпикуреец и поэт, живший и творивший в Геркулануме. Очень яркую характеристику Филодему дает Цицерон («Против Пизона». 68–72): это весьма образованный и талантливый писатель и поэт, живущий за счет своего покровителя. Филодем для Цицерона — типичный «некий грек» (Graecus quidem) или «гречишка» (Graeculus). В Италии Филодем появился незадолго до описываемых событий (ок. 75 г. до н. э. или несколько позже). До того Филодем жил в Афинах, где и получил образование. . Филодем — все такой же Φιλόδημος и не только [137] Намек на стихотворение Филодема к разным женщинам по имени Демо, в котором он шутливо объясняет собственное имя как «любитель Демо» (Палатинская Антология. V, 115). . Беседуя с Филодемом, я словно опять углубился в столь приятные мне спокойствие и негу сада Эпикура, однако его бесспорно мудрую атараксию видел уже сквозь некую нереальную сказочную дымку: хотелось видеть ее. Но это было уже тогда… Как ни странно, Везувий с вырвавшимся из него вулканом [138] Последнее до описываемых событий извержение Везувия произошло около 700 г. до н. э. Тем не менее памятники античной литературы сохранили смутные воспоминания об активности этого вулкана. (Напр. Диодор Сицилийский. IV, 21, 5: «Равнина же эта называлась Флегрейской по имени горы, извергавшей в старину страшный огонь, почти как Этна на Сицилии. Гора эта называется ныне Везувием и хранит многочисленные следы бушевавших в древние времена пожарищ»). гладиаторского бунта тогда был гораздо ближе моему состоянию. Кстати, места и по эту сторону Везувия тоже небезопасны, хотя и не настолько, как со стороны Нолы. Впрочем, небезопасна и сама Капуя, откуда вырвалась первая искра этого пожара, но в этой опасности я, как ни странно, нахожу даже особую угрожающую прелесть, которая будоражит кровь, — еще одно из многих сочетаний ars gladiatoria и ars amatoria.

Вышли мне что-нибудь стоящее о военном искусстве в Пергамском царстве вообще и об ars gladiatoria в частности.

Lucius Lucio salutem.

Да хранят тебя боги. Пожелание это — не пустые слова: я верю в покровительство богов, потому что меня они хранят.

В эти смутные дни, когда наша армия потерпела поражение, столь страшное в виду возможных его последствий, сколь и позорное, молю богов, чтобы они не отвели свои покровительственные длани от Рима.

Я узнал о поражении Гая Кассия [139] Речь идет о битве при Мутине в Цисальпийской Галлии (совр. Модена) в 71 году до н. э. См. Плутарх. Красс. 9, 11. Гай Кассий Лонгин , консул 73 года до н. э. (вместе с Марком Теренцием Лукуллом, братом Луция Лукулла), выступал впоследствие в качестве свидетеля на процессе Верреса. , когда здесь, на юге Италии угроза, казалось, уже висела в воздухе. Я не удивился — я был готов, как готов ко многому с тех пор, как посвятил себя исследованиям гладиаторского искусства. Но и для меня удар этот был сильным. Вздорное бегство жалких гладиаторов (жалких и смешных с точки зрения нашего, римского порядка вещей), несуразная гибель первых наших когорт, вызывавшие поначалу только досадное недоумение да остроты авторов комедий, обернулись внезапно потерей десятитысячной армии Гая Кассия.