Авл Геллий - Аттические ночи. Книги XI - XX

История о послах Милета и ораторе Демосфене, найденная в книгах Критолая

(1) Критолай [48] 48 Fr. 33 Wehrli. Критолай — см. комм. к Noct. Att., VI, 14, 9. написал, что послы Милета приехали по государственным делам в Афины, вероятнее всего, с просьбой о помощи. Здесь они по собственному усмотрению назначили тех, кто должен был говорить в их защиту. Последние, как было поручено, выступили с речью перед народом в защиту милетян. Демосфен же [49] 49 Демосфен — см. комм. к Noct. Att., I, 5, 1. в ответ на требования милетян весьма энергично доказывал, что и милетяне недостойны помощи, и [просьба их] противоречит интересам [Афинского] государства. Слушание дела было перенесено на следующий день. Тогда послы пришли к Демосфену и стали усердно просить, чтобы он не выступал против них. Он потребовал денег и получил столько, сколько просил. На следующий день, когда дело стали рассматривать вновь, Демосфен, плотно обмотав шею и затылок шерстью, вышел к народу и заявил, что болен лихорадкой и поэтому не в состоянии выступить против милетян. Тогда один из толпы воскликнул, что Демосфен страдает не простой, а «золотой» лихорадкой. [50] 50 Fr. 55 Malc. В тексте игра греческих слов, которые Геллий приводит в латинской транскрипции: synanche (ангина) и искусственного слова argyranche ("сребрангина"), образованного безвестным остроумцем путем замены префикса на слово ’άργυρος (серебро, деньги).

(2) Впрочем, даже сам Демосфен, как передает тот же Критолай, не делал из этого тайны, а, напротив, причислял к своим заслугам. Ибо когда однажды он спросил драматического актера Аристодема, [51] 51 Аристодем из Метапонта (I в. до н. э.) — актер-трагик, получивший афинское гражданство и пользовавшийся в Афинах почетом И уважением. Был участником посольства, отправленного к Филиппу Македонскому для заключения мира. какую плату тот получает за игру и когда Аристодем ответил: «Один талант», Демосфен [в свою очередь] сказал: «А я получил больше за молчание». [52] 52 Ср.: Ioh. Saris. Policr., V, 10.

О том, что Гай Гракх в одной из своих речей связывает представленную выше историю с оратором Демадом, а не с Демосфеном; а также слова самого Гая Гракха

(1) То, что, как мы сказали в предыдущей главе, было написано Критолаем по поводу Демосфена, Гай Гракх [53] 53 Гай Гракх — см. комм. к Noct. Att., I, 7, 7. в той своей речи, где он выступал против закона Ауфея, [54] 54 Закон Ауфея (124 г. до н. э.) должен был подтвердить передачу римскому союзнику, царю Понтийского царства Митридату V Эвергету (150–121 гг. до н. э.) Великой Фригии, однако на эту территорию претендовал также вифинский царь Никомед III (128— 94 гг. до н. э.). отнес к Демаду [55] 55 Демад (ок. 380–319/318 г. до н. э.) — афинский оратор и политик, приверженец Филиппа Македонского, пользовавшийся впоследствии также расположением Александра; часто выступал как противник Демосфена. От его речей до нас дошли лишь незначительные отрывки. в следующих словах: (2) «Даже если вы, квириты, призовете на помощь всю свою рассудительность и порядочность, вы все равно не найдете среди нас никого, кто вышел бы на эту трибуну бескорыстно. Все мы, произносящие здесь речи, к чему-либо стремимся, и каждый, кто выступает перед вами, делает это лишь ради того, чтобы достичь выгоды, и ни для чего другого. (3) Я сам убеждаю вас увеличить пошлины с целью облегчения управления своими интересами и государственными делами. Я выступаю не задаром, но, по правде говоря, я хочу от вас не денег, а уважения и почета. (4) Те, кто выступают перед вами с намерением разубедить вас принимать этот закон, хотят не почета от вас, а денег от Никомеда. Те же, кто убеждают вас принять этот закон, тоже не стремятся к доброй славе. Они ждут от царя Митридата наград и денег на собственные нужды. Ну а те, кто [присутствуя] здесь сейчас молчат — самые ловкие: они получают деньги со всех сторон и всех обманывают. (5) Вы, полагая, что они держатся в стороне от этих дел, награждаете их хорошей репутацией; (6) посольства от царей, думая, что эти люди молчат именно в их интересах, предоставляют им большие суммы и оплачивают их расходы. Вот так обстояли дела в Греции, где некогда [один] трагический актер похвалялся тем, что за одну пьесу ему заплатили целый талант. В ответ на это Демад, красноречивейший человек своего города, как говорят, сказал: „Тебе кажется удивительным, что ты заработал один талант за то, что говорил? Я же за то, что хранил молчание, получил от царя десять талантов“. Точно так же эти люди получают и теперь за свое молчание наибольшую плату». [56] 56 Fr. 44 Malc.

Слова Публия Нигидия, в которых он утверждает, что «лгать» (mentiri) и «говорить неправду» (mendacium dicere) — не одно и то же

(1) Вот точные слова Публия Нигидия, [57] 57 Fr. 49 Swoboda. Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31. человека, преуспевшего в изучении свободных искусств, которого Марк Цицерон весьма уважал за ум и ученость: «Есть различие между понятиями „говорить неправду“ (mendacium dicere) и „лгать“ (mentiri). Тот, кто лжет, сам не ошибается, но старается обмануть другого. А тот, кто говорит неправду, сам заблуждается». Кроме того, он добавил: (2) «Тот, кто лжет, обманывает настолько, насколько в состоянии, а тот, кто говорит неправду, сам, насколько это в его силах, не обманывает». (3) И далее он говорит о том же: «Добропорядочный человек должен брать на себя ответственность, чтобы не лгать; мудрый — чтобы не говорить неправды; одно зависит от человека, другое — нет». [58] 58 Нигидий хочет сказать, что добросовестное заблуждение неподвластно воле человека, а желание обманывать — подвластно. Ср.: Non. Р. 709. (4) Различными изящными способами, клянусь Геркулесом, Нигидий осветил с разных сторон один и тот же вопрос, будто бы говоря всякий раз нечто новое.

О том. что философ Хрисипп утверждает: любое слово двусмысленно и неопределенно, а Диодор, наоборот, считает, что нет ни одного двусмысленного слова

(1) Хрисипп [59] 59 Fr. 152 Arnim. Хрисипп — см. комм. к Noct. Att., I, 2, 10. говорит, что любое слово двусмысленно по своей природе, ибо из него можно воспринять два или более [значений]. (2) Диодор же, по прозвищу Кронос, [60] 60 Диодор Кронос из Иасоса (IV в. до н. э.) — философ мегарской школы. сказал: «Ни одно слово не является двусмысленным, и никто ничего двусмысленного не говорит и не чувствует, и ничто не должно казаться сказанным иначе, чем задумал тот, кто говорит». (3) Он также добавляет: «Если я подумал об одном, а ты воспринял другое, сказанное может показаться скорее неясным, чем двусмысленным. Дело в том, что природа двусмысленного слова должна быть такова, что произносящий его произносит два и более [слова одновременно]. Однако никто не произносит два и более [слова], понимая, что говорит одно».