Квинт Флакк - Сочинения

Если ж у тех, кто питал уваженье иль страх к негодяю,

Он ничего не урвет или мало, — дешевые кучей

Жрал он рубцы и ягнят, сколько трем бы медведям хватило —

Видно, чтоб мог он сказать (как строгий наш Бестий), что нужно

Брюхо обжор клеймить каленым железом. И он же,

Если напал на добычу побольше, то, все обративши

В дым и золу, говорил: «Для меня ведь не диво, клянусь я,

40 Те, кто съедают добро, ибо нет ничего во всем мире

Жирного лучше дрозда и прекрасней, чем матка свиная…»

Право, таков же и я: если средств у меня не хватает,

Бедной я жизни покой хвалю, среди скудости твердый;

Если же лучше, жирней мне кусок попадает, то я же

«Мудры лишь вы, — говорю, — и живете, как следует, только

Вы, что всем напоказ свои деньги пустили на виллы».

154

К Квинтию

Квинтий добрейший, чтоб ты не спрашивал, чем же именье

Кормит владельца, меня — поля богатят иль оливки,

Яблоки или луга, иль обвитые лозами вязы —

Я положенье и вид тебе опишу поподробней.

Горы сплошные почти — их долина тенистая делит,

Так что солнце, всходя, правый склон озаряет, а левый

Кроет пылающей мглой, в колеснице бегущей спускаясь.

Климат одобрил бы ты! А что, коль терновник и вишня

Ягод румяных дадут торовато, дубы же и вязы

10 Тешить обильем плодов будут скот, а хозяина — тенью?

Скажешь, что это Тарент, приближенный сюда, зеленеет!

Есть и ручей, что — реке дать имя достойный — струится,

Хладный и чистый; ничуть не уступит фракийскому Гебру:

Он для больной головы полезен, равно — для желудка…

Милый такой уголок и, если мне веришь, прелестный,

Здравым меня в сентябре представит тебе, невредимым.

Правильно ты ведь живешь, если быть, чем прослыл, ты стремишься.

Жители Рима — давно мы тебя величаем счастливым;

Все ж, не поверил бы больше другим, чем себе ты, боюсь я;

20 Как бы того, кто не мудр и не добр, не счел ты счастливым;

Если народ говорит про тебя, что здоров и силен ты,

Как бы в угоду ему ты не стал притворяться, скрывая,

Скажем, желанье поесть, и сжимая дрожащие пальцы.

Ложный стыд у глупцов лишь прячет душевные язвы!

Если б тебе приписал кто-нибудь на земле и на море

Битвы и речью такою ласкал тебе праздные уши:

«Больше ль желает народ тебе счастья иль сам ты народу,

Пусть без решенья вопрос оставит Юпитер, хранящий

Град и тебя» — ты бы знал: не тебя, а Августа славят.

30 Если позволишь к тебе обратиться «мудрец безупречный!»,

То неужели, скажи, в ответ ты с готовностью молвишь:

«Рады, конечно, с тобой называться мы добрым и мудрым»?

Нет: кто сегодня нам дал это званье, тот завтра отнимет.

Как, предоставив почет недостойным, он сам отнимает.

«Сдай, то мое», — говорит; сдаю я и в тень отступаю.

Ну, а если начнут кричать, что я вор и развратник,

Иль утверждать, что петлей задушил я отца, неужели

Стану, в лице изменясь, я лживым укором терзаться?

Ложною почестью горд и ложных наветов страшится

40 Кто, кроме лживых людей и больных? Добродетелен кто же?

«Тот, кто решенья отцов, законы, права охраняет,

Кто справедливым судом вершит бесконечные тяжбы,

Чьею порукой и чьим показаньем решается дело».

Видит, однако, вокруг каждый дом, вся округа то знает —

Гадок внутри он и только лишь шкурой блестящей пригляден!

Если мне раб говорит: «Ничего не украл я, не беглый»,

Я отвечаю: «За то и награда — не жгут тебя плети».

«Я никого не убил». — «Так ворон на кресте ты не кормишь».

«Честный труженик я». А сабинский помещик не верит.

50 Ям опасается волк-хитрец, подозрительных петель —

Ястреб; боится крючка прикрытого хищная птица.

Доблестный муж не грешит из любви к добродетели только!

Ты ж не грешишь потому, что боишься заслуженной кары;

Будь же надежда то скрыть, ты святое смешаешь с запретным,

Если крадешь ты бобов из тысячи мерок одну лишь,

Легче — ты знай — не твой грех, но убыток, что мне причиняешь.

Честный сей муж, на кого и весь форум, и суд весь дивится

Всякий раз, как богам поросенка, быка ли приносит,

Громко: «О Янус-отец, Аполлон!» — восклицает, а после

60 Губы шевелит, боясь быть услышан: «Благая Лаверна,

Дай обмануть мне, но дай казаться святым, непорочным;

Мраком ночным все грехи, обманы же тучей прикрой ты».

Чем же свободней раба или лучше припавший к дороге

Скряга, который гроши, оброненные в пыль, поднимает,

Право, не вижу я: кто будет жаден, тот будет бояться —

Кто же под страхом живет, тот не может, по мне, быть свободным

Бросил оружие тот и доблести поприще кинул

Кто достоянье свое умножает, и этим подавлен

Впрочем (коль пленных можно продать, то к чему убивать их?)

70 Пользу приносит и раб: пусть пасет или пашет он поле;

Пусть среди волн, купцом разъезжая, проводит он зиму;

Цены снижает пускай, подвозя съестные припасы.

Мудрый же, доблестный муж говорить не страшится: «Правитель

Фив, о Пенфей! Что меня ты ужасное хочешь заставить

Несть и терпеть?» — «Отниму все добро». — «Значит, скот мой и деньги,

Ложа и все серебро? Так бери же!» — «Я буду под строгой

Стражей тебя содержать, и руки и ноги сковавши».

«Лишь захочу — меня бог сам избавит от уз!..» Полагаю,

Думает он: «Я умру». Ибо смерть есть предел всех страданий.

155

К Сцеве

Сцева, хоть сам ты себе и хороший советник, и знаешь,

Как обходиться с людьми, стоящими выше, простыми, —

Выслушай мненье дружка, который в советники лезет,

Словно слепой — в вожаки; ты, однако, обдумай, быть может,

Выскажу что-нибудь я, что и ты пожелаешь усвоить.

Если отрадный покой ты и сон до позднего часа

Любишь, а города пыль, грохотанье колес и трактиры

Ты ненавидишь, совет мой тебе — в Ферентин перебраться;

Радости ведь не одним богачам лишь в удел достаются,

10 Прожил не худо и тот, кто безвестным родился и умер.

Если же ближним помочь и себя угостить ты желаешь,

Это — дело другое: ступай, голодный, к богатым.

«Если бы зелень в обед Аристипп мог терпеть, он не стал бы

Знаться с царями». — «А если бы тот, кто меня укоряет,

Знаться с царями умел, ему б зелень претила». Какое

Мненье вернее, ты можешь сказать? Если нет, то послушай,

Чем предпочтительней мысль Аристиппова. Он отразил ведь

Киника едкий упрек такой, по преданью, насмешкой:

«Я — для себя только шут, а ты — для толпы, и достойней

20 Доля моя. Чтобы конь меня вез и цари бы кормили,

Службу несу я; а ты униженно просишь о всякой

Дряни, хоть делаешь вид, что ни в ком не нуждаешься будто».

Шло к Аристиппу любое житье, положенье и дело:

Лучшего всюду ища, он доволен был тем, что имеет,