Исократ - Собрание речей

Кто — либо из тех, к кому в первую очередь относятся мои упреки, разгневавшись, спросит, может быть: «Если мы и впрямь имеем столь дурных советников, то почему же мы остаемся невредимыми и не уступаем в могуществе никакому другому городу?» Я на это ответил бы, что мы имеем противников, которые нисколько не благоразумнее нас. Так, если бы фиванцы после сражения, в котором они одержали победу над лакедемонянами [50] Подразумевается битва при Левктрах в 371 г. до н. э. , освободили Пелопоннес, дали автономию остальным эллинам и соблюдали бы мир, а мы продолжали бы поступать несправедливо, тогда не пришлось бы этому человеку задать свой вопрос, и мы бы поняли, насколько соблюдать умеренность лучше, чем вмешиваться в чужие дела. Теперь же сложилась такая обстановка, что фиванцы спасают нас, а мы — их, они доставляют нам союзников, а мы — им. Поэтому, если рассуждать здраво, мы и фиванцы должны были бы давать друг другу деньги на народные собрания: ведь кто из нас чаще будет собираться, тот обеспечит лучшее положение своему противнику. Необходимо, чтобы люди даже мало — мальски здравомыслящие свои надежды на спасение возлагали не на ошибки наших врагов, а на собственные действия и собственный разум. Ибо тому благу, которое достается нам благодаря их неразумию, случай может положить конец или принести изменения. То же благо, которого мы добились благодаря самим себе, будет прочным и более продолжительным.

Итак, тем, кто упрекает нас без оснований, возразить нетрудно. Но если кто — либо из настроенных более благожелательно, подойдя ко мне, согласится с тем, что я говорю правду и справедливо порицаю за происходящее, но скажет, что люди, призывающие к благоразумию, должны не только обвинять за содеянное, но и советовать, от чего воздерживаться и к чему стремиться для того, чтобы прекратились неправильные решения и действия, — вот на такую речь мне было бы трудно дать ответ; трудно не в том смысле, чтобы мой ответ был правдивым и полезным, а в том, чтобы он понравился вам. Тем не менее, поскольку уж я решился говорить без утайки, то мне следует, не колеблясь, высказаться и по этому вопросу.

Я несколько раньше говорил уже о том, чем должны обладать люди для того, чтобы благоденствовать, а именно — благочестием, рассудительностью, справедливостью и прочими добродетелями. А о том, как нам в кратчайший срок научиться этим добродетелям, я скажу сейчас правду, хотя она, вероятно, покажется слушателям странной и сильно отличающейся от общепринятого взгляда. Ибо я полагаю, что мы будем жить в лучшем государстве и сами станем лучшими и преуспеем во всех делах, если перестанем стремиться к владычеству на море. Это владычество привело нас к нынешним неполадкам, уничтожило тот демократический строй [51] Подразумевается политическая система, установленная Солоном и Клисфеном, которых Исократ высоко ценит. , при котором наши предки были счастливейшими из эллинов, оно — причина всех бед, которые мы претерпеваем сами и доставляем другим эллинам. Хорошо понимаю, как трудно человеку, порицающему столь желанное для всех и ставшее предметом борьбы могущество, ожидать терпеливого отношения к своим словам. Тем не менее, поскольку вы уже выдержали и другие мои речи, хоть и правдивые, но неприятные, я прошу вас принять и эту и не счесть меня таким безумцем, который решился бы выступить перед вами со столь необычной постановкой вопросов, если бы не имел, что сказать вам правильного по этому поводу. Напротив, я думаю сделать очевидным для всех, что мы жаждем владычества несправедливого, недостижимого и не способного принести нам пользу.

Что оно несправедливо, я могу показать вам на основании того, что узнал от вас самих. Ведь когда лакедемоняне обладали этим могуществом [52] После 404 г. до н. э., когда победившая в Пелопоннесской войне Спарта стала гегемоном Эллады. , каких только слов мы не расточали, обвиняя их господство, доказывая, что по справедливости эллины должны быть автономными? Какие из значительных городов мы не призывали к участию в созданном для этой цели военном союзе? Сколько посольств отправили к великому царю [53] Персидский царь Артаксеркс II (405–359 гг. до н. э.). , чтобы внушить ему, что несправедливо и вредно, чтобы один город властвовал над эллинами? И перестали мы воевать и подвергаться опасности на суше и на море не прежде, чем лакедемоняне согласились заключить договор об автономии [54] Анталкидов мир 387 г. до н. э. . Тогда, оказывается, мы считали несправедливым, чтобы более сильные властвовали над более слабыми, да и теперь мы признаем это в установившейся у нас политической системе.

И к тому же я надеюсь вам быстро доказать, что мы не смогли бы установить свое владычество на море, если бы и захотели. Если мы не сумели сохранить его, имея десять тысяч талантов [55] Ср. § 126, где названа цифра 8 тыс. талантов и речь идет об обмене имуществом (XV), 234; по Фукидиду (II, 13, 3), наибольшая сумма, когда — либо хранившаяся в казне акрополя, составляла 9700 талантов. , то как смогли бы мы приобрести это могущество теперь, когда мы нуждаемся в средствах, и при том, что нравы у нас не те, при каких мы добились власти, а такие, при каких мы ее потеряли? Я полагаю, что вы очень быстро поймете из следующих моих слов, что городу невыгодно принять эту власть, если бы даже нам ее предлагали. Я предпочитаю и об этом сказать вкратце, ибо опасаюсь, как бы из — за моих многочисленных упреков не показалось кое — кому, будто я поставил себе за правило чернить наш город.

И действительно, если бы я стал так говорить о государственных делах перед какими — либо другими людьми, я заслужил бы такое обвинение. Но ведь я выступаю с речью перед вами и не стремлюсь оклеветать вас перед другими, но хочу, чтобы вы сами прекратили подобные действия и чтобы наш город и остальные эллины твердо соблюдали мир, которому посвящена вся моя речь. По необходимости и те ораторы, которые увещевают, и те, которые обвиняют, пользуются сходными словами, однако замыслы их как нельзя более противоположны друг другу. Поэтому нам не всегда следует судить одинаково о тех, чьи речи как будто те же самые: тех, кто порицает вас, чтобы принести вред, надо ненавидеть, ибо это люди, враждебные государству; тех же, которые увещевают вас ради вашей же пользы, надо восхвалять и считать наилучшими гражданами; а в особенности того из них, кто способен наиболее ясно показать, какие действия дурны и к каким бедствиям приводят. Ибо такой оратор быстрее всего смог бы добиться, чтобы вы, возненавидев то, что следует ненавидеть, обратились к лучшей политике. Это я хотел сказать вам, чтобы оправдать мою резкость в том, что уже было до сих пор сказано, и в том, что я еще собираюсь сказать. А теперь я снова начну с того, на чем я остановился.