Иосиф Флавий - О древности еврейского народа. Против Апиона

38. (276) Я не буду говорить здесь о наказаниях, — о том, какие поблажки большинство законодателей заранее предоставили разным негодяям, назначив за прелюбодеяние денежный штраф 400 400 Согласно Лисию (De caede Erat. VII. 14) и Demosth. Cont. nearch. 1367, за подобные преступления налагалась пеня. , а за изнасилование — обязательный брак 401 401 По еврейскому законодательству виновный навсегда терял право развода. , и какие отговорки они предусмотрели для безбожников и святотатцев на тот случай, если бы кому-то пришло в голову в этом разбираться. У большинства народов преступать законы превратилось в своего рода привычку, но только не у нас. Пусть мы лишимся всего — богатства, своих городов и прочих наших благ, но закон пребудет нерушимым. И ни один еврей не сможет настолько удалиться от своего отечества и не устрашится жестокости никакого владыки настолько, чтобы убояться всего этого больше, чем неисполнения закона. А потому, раз уж мы с таким почтением относимся к соблюдению своих законов, то им следует признать, что наше законодательство наиболее совершенное. Если же они считают, что законы, которые мы исполняем столь ревностно, дурны, то почему бы им в таком случае самих себя не признать виновными в неисполнении своих самых совершенных законов? Впрочем, если считать, что время — лучший судья, то именно его я и хотел бы призвать в свидетели преимущества нашего законодателя и правильности того понятия о Боге, которое он передал. Ведь с тех пор прошло столько лет, что если сопоставить по времени нашего законодателя со всеми прочими, то окажется, что он далеко превосходит их всех.

39. (280) Мы засвидетельствовали перед всеми остальными народами преимущества наших законов, которые неизменно приобретают себе все новых сторонников из их числа. Эллинские философы были первыми, кто осознал саму необходимость бережного отношения к древним обычаям. Они стали придерживаться этого в своих делах и учении, имея похожие понятия о Боге, уча простоте жизни и добрым отношениям между людьми. И даже не только они, но и простой народ издавна стремился подражать нашему благочестию, и нет ни эллинского, ни варварского города, и ни единого народа, у которого не было бы обычая почитать седьмицу 402 402 Аристобул находил следы празднования субботы даже у Гомера и Гесиода и указывал на то, что Платон почерпнул свое учение из книг Моисея (Eus. Praep. ev. XIII. 12). , когда мы отдыхаем от трудов, и не соблюдались бы посты 403 403 Геродот упоминает об обычае египтян поститься в известных случаях (II. 40; IV. 186). , обычаи зажигания свечей 404 404 См. о подобных афинских празднествах Herod. VI. 105 и Paus. I. 30. , а также многочисленные из бытующих у нас предписаний относительно пищи. Они стараются подражать также и нашему взаимному согласию и благотворительности, трудолюбию при всяком деле и нашей непоколебимой верности законам во всяком несчастии 405 405 Возможно, им. в виду прозелиты, которые естественно исполняли требования закона. См. Bialoblocki S. Die Beziehungen des Judentums zu Proselyten und Proselytentum. Berl., 1938, S. 31. . Но более всего удивительно то, что закон имеет силу сам по себе, не увлекая никакими прелестями и наслаждениями. Подобно тому, как Бог повсюду присутствует в мире, так и закон повсеместно проник ко всем людям. Никто, взглянув на свое собственное отечество и свой родной дом, не станет отрицать сказанного мною. Следовало бы в таком случае обвинить все народы в сознательной испорченности, раз они захотели последовать самым скверным чужим вместо своих собственных прекрасных обычаев, — или уж в таком случае покончить с обвинениями и клеветой в нашу сторону. Ибо мы не имеем в виду ничего дурного, когда почитаем нашего законодателя и верим тому, что было сказано им о Боге. Ведь даже если бы мы сами не осознавали преимущества наших законов, нас бы все же убедило быть о них высокого мнения уже само бесчисленное множество тех, кто стремится им подражать.

40. (287) Впрочем, о наших законах и государственном устройстве я весьма подробно рассказал в написанном мною сочинении «О древностях». А здесь лишь в той мере, насколько это было необходимо, я еще раз напомнил об этом, не имея, впрочем, намерения оскорбить обычаи других, а свои собственные превознести, а лишь для того, чтобы изобличить всех тех, кто своими сочинениями несправедливо оклеветал нас и в своем бесстыдстве позволил себе противоречить самой истине. Я полагаю, в своем сочинении мне удалось исполнить то, что было мною обещано. Я доказал преимущественную древность нашего народа, в то время как наши обвинители смели утверждать, что он молод. Я привел многочисленные свидетельства писателей древности, которые упомянули о нас в своих сочинениях, хотя наши хулители уверяли в том, что ни единого такого писателя не существует. Кроме того, они утверждали, что египтяне являются нашими предками, мною же доказано, что они пришли в Египет из другой страны. Они лгали, что тех будто бы изгнали оттуда за телесную скверну, а оказалось, что они удалились в свою родную землю по собственной воле и в добром здравии. Также и нашему законодателю в своем злословии они приписывали самые дурные свойства, а между тем обнаружилось, что с давних пор Сам Бог, и уж после Него время выступают свидетелями его добродетели.

41. (291) О наших законах более добавить нечего. Они сами за себя говорят, наставляя не в безбожии, а в истинном благочестии, призывая не к человеконенавистничеству, а к доброму отношению между людьми; всякому беззаконию они враждебны, заботятся о справедливости, исключают всякую праздность и любовь к роскоши, приучают к стойкости и трудолюбию, запрещают войну ради наживы, приучают уметь за них постоять, беспощадны в наказаниях и не позволяют обманывать себя на словах, но всегда требуют подтверждения делами. Так мы и поступаем всегда, что очевиднее любой буквы. Именно потому я, пожалуй, возьму на себя смелость сказать, что мы-то по большей части и стали для всех прочих народов наставниками во всяком добре и благе. Ибо что может быть прекраснее безупречного благочестия? Что более справедливо, чем само повиновение законам? Что приносит пользу большую, нежели согласие друг с другом во всем — сплоченность в несчастии и всеобщая нелюбовь к злобным распрям в благополучии, — чем способность презирать на войне смерть, а в мирное время заниматься ремеслами или земледелием и всегда и везде сознавать, что Бог видит все и проявляет заботу? Если бы у других народов обо всем том было бы написано что-то раньше, или сохранилось бы в большей неприкосновенности, чем у нас, мы были бы им весьма признательны как ученики своим учителям. Однако, если уж мы, как можно заметить, и пользуемся этими законами преимущественно перед всеми, и первенство в их изобретении, как было доказано, принадлежит нам, пусть умолкнут разные Анионы, Молоны и все сколько ни есть любителей лжи и злословия. А тебе, Эпафродит, почитающему истину превыше всего, и по твоему примеру всем тем, которые подобным образом пожелали узнать о нашем народе, да будет посвящена эта и предыдущая книги.