Сыма Цянь - Исторические записки. Т. IV. Трактаты

В главе употреблено выражение шань фу фа *** *** ***, что понимается нами как захват и трата всех податей, собираемых по существующим законам. Следовательно, уездные власти не решались заявить о непомерных расходах, которые они несли по содержанию карательных войск (так и у Уотсона — с. 102). У Шаванна смысл иной, который сводится к тому, что местные власти в изыскании средств самоуправствовали во взимании податей (с. 596). Таковы толкования Хэ Чжо (1661-1722) и Фан Бао (1668-1749), причем последний считает, что не осмеливались жаловаться массы народа (ХЧКЧ, IV, 2051). Вероятно, такое понимание тоже вполне допустимо.

В Хань шу вместо слова шань стоит цзин *** — «регулярный, обычный» (как у Като Сигэру) или «облегчать [подати]», так у Сванн: did not dare to raise the question of lightening the law of poll taxes fu (с. 313). В значении «облегчать» цзин применено также в анналах императора Чжао-ди под 74 г. до н. э. (см.: Хань шу , а также Dubs, т. II, с. 175).

У исследователей возникли известные сомнения в правильности названия должности Сан Хун-яна. Как известно, ведомство по земледельческим и финансовым делам в Цинь и начале Хань называлось чжису нэйши , при Цзин-ди главу этого ведомства стали именовать данунлин (само ведомство сокращенно именовалось данун ), а при У-ди, со 104 г., — дасынун , поэтому словосочетание чжису из должностной номенклатуры, казалось бы, выпало. По мнению сунского Лю Чана, Сан Хун-ян занимал должность не чжису дуюя , как в гл. 30 Ши цзи и гл. 24 Хань шу , а соусу дуюя *** *** *** *** — военного советника по продовольственным ресурсам, который действительно значится в ханьской табели о рангах (ХШБЧ, т. II, с. 1118). Этого же мнения придерживаются Шаванн (с. 597, примеч. 1) и Като Сигэру (с. 62, примеч. 219). По нашему мнению, чжису может указывать на общий характер деятельности Сан Хун-яна. К сожалению, сам Сан Хун-ян, рассказывая о себе, не упоминает своих промежуточных должностей (см.: Янь-те лунь , гл. 17. — Янь-те лунь дубэнь , под ред. Го Мо-жо. Пекин, 1957, с. 34-35).

Мы (так же как Шаванн, Уотсон и Като) относим возврат к основному занятию — земледелию — к торговому сословию, Сванн вводит более общее слово «народ» — the people, очевидно основываясь на употреблении в аналогичном контексте в Янь-те лунь слова минь ***.

Экономическая программа Сан Хун-яна, изложенная здесь кратко, встретила, как известно, отрицательное отношение со стороны конфуцианцев. Это особенно ясно видно на споре Сан Хун-яна с учеными конфуцианского толка во время известной «дискуссии о соли и железе» в 81 г. до н. э. Когда Сан Хун-ян отстаивает идею общегосударственного руководства торговлей за счет манипуляций запасами товаров и продуктов, что, по его словам, несет стабилизацию цен и благо населению, его оппоненты, возражая, говорят: «...когда казна все собирает, то цены скачут, а когда цены скачут, то торговцы наживаются. Когда рынок предоставлен самому себе, то и среди чиновников появляются гнусные дельцы. И тогда богатые купцы собирают добро и накапливают товары в ожидании острой [потребности] в них, а мелкие торговцы и недобросовестные чиновники собирают [товары и продукты] по дешевке, чтобы продать подороже, и никакой стабилизации [цен] и не видно» (цит. по: Янь-те лунь дубэнь . Пекин, 1957, гл. 1, с. 3-4). Фактически к этому же выводу приходит и В. М. Штейн, указывающий, что «попытка привлечь государственные санкции для воздействия на рынок оказалась лишь новым опасным оружием в руках тех же торговцев» («Гуань-цзы», с. 207).

В гл. 24 Хань шу говорится не о чиновниках ли , а о богатых «людях из народа» минь , которые за взнос зерна могли войти в число чиновников (ХШБЧ, III, 2061).

Ранее сообщалось, что должности таких чиновников по земледелию нунгуань были учреждены в главных ведомствах дануна , шаофу , шуйхэна и тайпу .

По исчислению Н. Сванн, каждый кусок шелка в то время стоил примерно тысячу стандартных монет весом 5 шу , следовательно, стоимость якобы собранного на государственных складах шелка достигала огромных сумм — порядка пяти миллиардов медных монет, или 500 тыс. золотых единиц-слитков (Food and Money in Ancient China. Princeton, 1950, с. 318, п. 634). Цифры подобного рода представляются достаточно преувеличенными, учитывая относительную ограниченность ресурсов сельского хозяйства, в частности шелководства.

В целом Сыма Цянь рисует картину достаточно благотворного влияния ряда мер Сан Хун-яна на состояние страны. В то же время в словах Бу Ши отражаются позиции сторонников патриархальных порядков и противников большой роли рынка, денег и государственных монополий. Этими словами и завершается основной текст гл. 30. Из Хань шу известно, что У-ди не последовал советам к тому времени уже впавшего в немилость Бу Ши, более того, в 87 г. Сан Хун-ян занял высокий пост главного цензора (ХШБЧ, т. III, с. 2062), его карьера завершилась позднее, при императоре Чжао-ди. Шаванн, ссылаясь на Ши цзи луаньвэнь , высказывает сомнение в принадлежности последних слов Бу Ши и считает, что таким путем Сыма Цянь лишь показал свое скептическое отношение к системе Сан Хун-яна (МИС, т. III, 2, с. 600, примеч. 1).

Гу Янь-у подчеркивает своеобразие художественного метода или приема, используемого историком, когда он завершает изложение темы чьей-либо речью, содержащей какую-то итоговую оценку или общее суждение, как это имеет место с сентенцией Бу Ши, предлагающего сварить Сан Хун-яна живьем.. Такой прием использован также в гл. 73 (ШЦ, т. V, с. 2341-2342), 86 (ШЦ, т. V, с. 2538), 101 (ШЦ, т. V, с. 2747-2748) и 107 (ШЦ, т. VI, с. 2855; ХЧКЧ, т. IV, с. 2054).

По-видимому, Сыма Цянь достаточно ясно видел и плюсы и минусы реформ Сан Хун-яна и заключительной фразой указал на остроту борьбы вокруг них.

В начале своего заключения к главе древний историк удивительно точно истолковал взаимосвязь развития земледелия, ремесла в далекой древности с постепенным расширением обмена продуктами и изделиями, с выделением при этом и слоя торговых людей и как следствие такого процесса с появлением в обществе в определенной исторической последовательности различных эквивалентов этого обмена — денег (от панцирей черепах и раковин каури до золотых и медных денег). Однако появление денег казалось ханьскому историку настолько давним делом, что он относит их существование к периоду до Гао-синя (Ди-ку), который уже ко времени жизни историка сделался почти легендарным и о котором не было никаких свидетельств (о Гао-сине см.: «Исторические записки», т. I, с. 135).

Мысль о давности появления денег мы связали со временем до Гао-синя, однако западные переводчики (Шаванн, Блю, Уотсон) фразу о Гао-сине обособили, говоря просто, что само время Ди-ку было древним и свидетельств о нем нет. Такое понимание, очевидно, тоже возможно, но тогда отсутствует взаимосвязь с начальным рассказом о деньгах. Современная пунктуация Гу Цзе-гана говорит все же о единстве этих мыслей (ШЦ, т. III, с. 1442).