Чжуан-цзы - Чжуанцзы [litres]

Но Корень Неба повторил вопрос, и Безымянный ответил:

– Наслаждайся сердцем в бесстрастии, соединись с эфиром в равнодушии, предоставь каждого естественному пути, не допускай ничего лишнего, и в Поднебесной воцарится порядок.

Ян Чжу встретился с Лао-цзы и спросил:

– Можно ли сопоставить с мудрым царем человека сообразительного и решительного, проницательного и дальновидного, который без устали изучает Путь?

– При сопоставлении с мудрым, – ответил Лао-цзы, – такой человек выглядел бы как суетливый мелкий слуга, который трепещет в душе и напрасно утруждает тело. Ведь говорят: «красота тигра и барса – приманка для охотников» [72] В этой поговорке выражен антиконфуцианский тезис. ; «обезьяну держат на привязи за ее ловкость, а собаку за умение загнать яка». Разве можно такого сопоставить с мудрым царем?

– Дозвольте спросить, как управлял мудрый царь? – задал вопрос Ян Чжу, изменившись в лице.

– Когда правил мудрый царь, успехи распространялись на всю Поднебесную, а не уподоблялись его личным; преобразования доходили до каждого, а народ не опирался на царя; никто не называл его имени, и каждый радовался по-своему. Сам же царь стоял в неизмеримом и странствовал в небытии.

В Чжэн был Колдун по имени Цзи Сянь. Точно бог, узнавал он, кто родится, а кто умрет, кто будет жить, а кто погибнет, кого ждет счастье, а кого беда, кого долголетие, кого ранняя смерть, и назначал каждому срок – год, луну, декаду, день. Завидев его, чжэнцы уступали дорогу.

Лецзы встретился с Колдуном и подпал под его чары. Вернувшись же, обо всем рассказал учителю с Чаши-горы:

– Ваше учение я считал высшим, а теперь познал более совершенное.

– Я открывал тебе внешнее, еще не дошел до сущности, – ответил учитель. – Как же тебе судить об Учении? Если рядом с курами не будет петуха, откуда же возьмутся цыплята? Думая, что постиг Учение и можешь состязаться с современниками, ты возгордился, поэтому он и прочел все на твоем лице. Приди-ка вместе с ним сюда, пусть на меня посмотрит.

Назавтра Лецзы явился к учителю вместе с Колдуном. Когда они вышли, Колдун сказал Лецзы:

– Увы! Твой учитель скоро умрет, не проживет и десяти дней. Я видел странное – пепел, залитый водой.

Лецзы вошел к учителю, зарыдал так, что слезами оросил одежду, и передал ему слова Колдуна.

– В тот раз я показался ему поверхностью земли, – сказал учитель, – без побегов, без движения. Ему, видимо, почудилась какая-то преграда в источнике моей жизненной энергии. Приди-ка снова с ним сюда.

Назавтра Лецзы снова явился с Колдуном. Когда они вышли, Колдун сказал Лецзы:

– Счастье, что твой учитель встретился со мной. Ему лучше, полностью появилась жизнь. Я заметил, что энергия проникает через преграду.

Лецзы вошел к учителю и передал ему все.

– На этот раз я показался ему в виде неба и земли, куда нет доступа таким понятиям, как «Имя» или «Сущность». Но источник энергии исходил из пяток. Вот ему и почудилось, что мне лучше. Приди-ка снова с ним сюда.

На другой день Лецзы снова явился с Колдуном к учителю. Когда они вышли, Колдун сказал Лецзы:

– Твой учитель в тревоге. Трудно читать на его лице. Успокой его, и я снова его навещу.

Лецзы вошел к учителю и передал ему все. Учитель молвил:

– На этот раз он узрел во мне Великую Пустоту без малейшего предзнаменования чего-либо и принял ее за признак равновесия жизненных сил. Существует всего девять названий глубин. Я же появился в трех: в виде глубины водоворота, стоячей воды, проточной воды. Приди-ка снова с ним сюда.

На другой день Лецзы вместе с Колдуном снова явился к учителю. Не успел Колдун занять свое место, как в растерянности пошел прочь.

– Догони его, – велел учитель.

Лецзы побежал, не смог его догнать, вернулся и сказал:

– Не догнал! Он куда-то исчез! Потерялся!

– Я показался ему зародышем, каким был еще до появления на свет, – сказал учитель. – Я предстал перед ним пустым, покорным, свернувшимся в клубок. Он не понял, кто я, какой я, видел то увядание, то стремительное течение. Вот и сбежал от меня.

Тут Лецзы решил, что еще и не начинал учиться, вернулся домой и три года не показывался. Готовил пищу для своей жены, свиней кормил будто людей, в резьбе и полировке вернулся к безыскусственности. В других делах не принимал участия. Лишь телесно, словно ком земли, возвышался он среди мирской суеты, замкнутый, целостный, и поэтому познал истину до конца.

Не поступай в услужение к славе, не становись сокровищницей замыслов, не давай делам власти над собой, не покоряйся знанию.

Постигая все до предела, будь бесконечен; странствуя, не оставляй следов; исчерпывая дарованное природой, ничего не приобретай; будь пустым и только.

Настоящий человек пользуется своим сердцем словно зеркалом. Не следует за вещами, не идет им навстречу, им отвечает, но их не удерживает. Поэтому преодолевает вещи, но остается невредимым.

Владыкой Южного океана был Поспешный, владыкой Северного океана – Внезапный, владыкой Центра – Хаос. Поспешный и Внезапный часто встречались на земле Хаоса, который принимал их радушно, и они захотели его отблагодарить.

– Только у Хаоса нет семи отверстий, которые есть у каждого человека, чтобы видеть, слышать, есть и дышать, – сказали они. – Попытаемся их ему проделать.

Каждый день делали по одному отверстию, и на седьмой день Хаос умер.

Перепонки между пальцами ног и шестой палец на руке даются от природы, но для человеческих свойств излишни. Опухоль и зоб вырастают на теле человека, но для природного они излишни. Милосердие и справедливость во многих предписаниях распределяются между всеми пятью внутренними органами. Однако они не отвечают истине природных свойств. Как перепонки между пальцами ноги – добавочное бесполезное мясо, а шестой палец руки – добавочный бесполезный палец, так и многое внешнее подобно перепонкам и шестым пальцам для свойств всех пяти внутренних органов. Излишние милосердие и справедливость вызывают многие предписания, как слушать и смотреть.

Поэтому излишне острое зрение ведет к смешению всех пяти цветов, к изощренности в орнаменте, ослеплению темными и желтыми расшитыми царскими одеждами. Не так ли было с Видящим Паутину Издали? Излишне тонкий слух ведет к смешению пяти звуков, к изощренности в шести тонах, пристрастию к музыкальным инструментам из металла и камня, шелка и бамбука, колоколам и шести полутонам. Не так ли поступал Наставник Куан? Излишнее милосердие ведет к отказу от свойств, к скованности человеческой природы во имя славы, к тому, чтобы все в Поднебесной дули в свирели и били в барабаны, прославляя недосягаемый образец. Не так ли поступали Цзэнцзы и Хронист Ю? [73] Цзэнцзы (Цзэн Шэнь) – ученик Конфуция; Хронист Ю – заслуживший похвалу Конфуция. Отрицание положительных героев конфуцианской школы и ее тезисов о «милосердии», «справедливости» здесь достигается уподоблением их излишним «перепонкам», «зобу» и т. п.