Иван Рак - Зороастрийская мифология [Мифы древнего и раннесредневекового Ирана]

Одновременно под началом Картира кодифицировались авестийские тексты. [59]

Какой была картировская кодификация (и, возможно, частичная канонизация) на этом раннем этапе — неизвестно. Мы располагаем лишь сведениями, что Шапур I приказал Картиру включить в состав «Авесты» сочинения по медицине, астрономии, географии и естественным наукам, дабы главная религиозная книга стала энциклопедией всех знаний, средоточием мудрости. (Такие тексты к священным не причислялись.)

Вероятно, уже в эти годы Картир начал преследовать манихеев. Но сам «пророк новой веры» тогда не подвергся гонениям: Шапур, видимо, по-человечески сочувствовал Мани и защищал его от воинствующих ортодоксов.

В царствование Хорми́зда I (ок. 272 — 274 гг.) Картир был возведён в сан верховного жреца — «магупата Ормазда» и сделался главным религиозным властителем в стране после шаханшаха (сохранявшего за собой титул верховного служителя Ормазда). При следующем Сасаниде, Варахрáне I (274—276 гг.), он, кроме того, стал «владыкой» родового святилища династии — храма Анахид (Анахиты) в Истахре (где до и после Картира жрецами были только сами цари), и, полностью уже сосредоточив в своих руках религиозную власть, начал гонения на другие религии.

Особенно жестоко искоренялось манихейство. Судя по всему, Мани покинул западный Иран, но через некоторое время туда вернулся — поверив ли обещанию, что ему не причинят зла?... «О последних днях жизни Мани сохранилось среди манихейских текстов предание. Повествование в нём ведётся от имени Нухзатáка, который переводил слова Мани с сирийского на персидский шаханшаху Варахрану I, вызвавшему пророка в столицу. Мани был принят весьма нелюбезно — шаханшах заставил его ждать в приёмной. А когда Варахран встал из-за стола, то „ положив одну руку на [плечо] царицы саков , [108] Отождествление затруднительно. а другую руку — [на плечо] Картира, он подошёл к господину [Мани]. И, начав говорить, господину он сказал так: "Напрасно ты явился!" А господин наш ответил: "Разве я что-либо плохое сделал?" И царь сказал: "Я поклялся, что не дам тебе приходить в эту страну". И в гневе так [царь] говорил господину: "Да что в вас [манихеях] такого особенного, что не ходите вы на бой и не охотитесь? Хотя бы вы лечили людей и лекарства изготовляли, — но вы не делаете [даже] этого!" “

Текст предания обрывается на ответе Мани, который уверяет шаханшаха, что делал только добро и ему самому, и его роду, и его подданным. Мы знаем по иным источникам, что Мани был брошен в тюрьму, где и погиб от пыток в 277 г.»; [109] Луконин В.-1. С. 98. согласно другой версии — ещё в 274-м. Кожу Мани набили соломой и для устрашения приверженцев «мировой религии» вывесили на воротах города Гундешапýр.

Образ Мани быстро мифологизировался; в частности, повсеместное распространение получила легенда, что он вознёсся на небо — в «царство Света». Манихейство же, несмотря на преследования со стороны зороастрийского жречества, ещё долго оставалось популярным и успешно соперничало с христианством и зороастризмом; в конце V — начале VI в. оно оказало сильное влияние на идеологию маздакитов (см. далее — с. 62-63), в VIII в. стало государственной религией Уйгурской державы. В Иране после арабского завоевания манихейство первое время не преследовалось, затем стало преследоваться — одновременно с зороастризмом. Влияние манихейства отчётливо прослеживается в некоторых средневековых христианских ересях.

...Двор же шаханшаха за два года его царствования полностью увяз в политических интригах, борьба различных группировок шла тайно и в открытую, — и Картиру в этой борьбе принадлежала главенствующая роль. При его содействии после смерти Варахрана I к власти незаконно пришёл Варахран II (276—293 гг.), внук Шапура I, — [60] вместо сына Шапура I Нарсе. Картир в его правление становися вазýргом(второй по значимости титул после членов царской семьи), единственным «толкователем воли Ормазда» и «хранителем души» (духовником) Варахрана II — то есть, в сущности, регентом и единоличным властителем государства, полностью уже теократического.

Ко времени царствования Варахрана II относятся все четыре известные надписи Картира, превозносящие его заслуги в деле укрепления «истинной веры» (прилож. 6-А, -Б) (уже сам факт, что кто-то, кроме шаханшаха, имел право высекать подобные надписи, свидетельствует о выдающемся положении Картира). Была разработана доктрина «идеального царя», согласно которой главная добродетель правителя — религиозность и послушание духовнику («как Виштаспа внимал Заратуштре»). На рельефах Варахрана II Картир изображается рядом с ним. Он «присутствует почти на всех рельефах. Среди иных вельмож двора его отличает место, которое он занимает, — ближайшее к царю, особый знак „нешáн“ на тиаре и, наконец, черты лица. Это в особенности интересно. Портрет Картира (илл. II) уникален во всём сасанидском искусстве. Он изображён безбородым (а определённой формы борода являлась обязательным атрибутом официального портрета жреца и вельможи), чертам лица придана некоторая индивидуальность — это изборождённое морщинами, волевое, суровое лицо старца. Чувствуется желание подчеркнуть необычность этого человека, пророка, общавшегося с божеством (прилож. 6-Б), настойчивое стремление выделить его образ среди других». [110] Луконин В.-2. С. 208.

В чём заключалась суть картировского «единственно истинного» толка зороастризма и как кодифицировалась в этот период «Авеста», сказать трудно: тексты сильно разрушены и интерпретации почти не поддаются. Анализ же памятников искусства выявляет лишь общую направленность изменений в зороастрийской догматике. При первых Сасанидах — до Варахрана II Ормазд, Анахид и Михр изображались «по образу и подобию» царя и царицы (илл. 10); придворное искусство почти исчерпывалось жанром такого «обожествлённого портрета». Со времени же Варахрана II — Картира во множестве появляются изображения птиц и зверей — инкарнации зороастрийских божеств, упоминаемые в авестийских гимнах (яштах): Варахрáна(Вертрагны) — бык, вепрь (илл. 15Б), верблюд и др.; подателя дождей Ти́штара(Тиштрии) — бык, конь; Михра (Митры) — белый конь; и др. По-видимому, соответствующие яшты были включены в состав «Авесты» и может быть даже канонизированы. Зато символы Анахид и Фарра(авест. Xвáрна— царская харизма; абстрактное сияющее начало, сопутствующее богоизбранным и дарующее величие и власть), популярные при последующих царях, напрочь отсутствуют при Варахране II — Картире.

После смерти Варахрана II (293 г.) Картир возвёл на престол его сына, Варахрана III, совсем ещё ребёнка. Но в том же году Нарсе — 17 лет назад законный престолонаследник, которого тогда грубо оттолкнули в сторону, — дождался наконец своего часа: совершил переворот. В его коронационной надписи Картир упомянут в последний раз, всё ещё как «магупат Ормазда», а затем следы первосвященника теряются. Есть некоторые основания думать, что он и Варахран III были казнены.