Array Лэ Ши - Нефритовая Гуаньинь

Наконец все вино было выпито и все мясо съедено; гости стали расходиться. Тин-жан присмотрелся внимательнее и понял, что это люди низких занятий, фехтовальщики, борцы. Остались только Тин-жан да приятель, с которым он пришел.

Обращаясь к фехтовальщику, приятель Тин-жана начал так:

— Господин Бай жаждет постигнуть учение {189} 189 …жаждет постигнуть учение. — Имеется в виду стремление Бай Тин-жана приобщиться к магии даосов. . Не откажите ему в своем внимании, господин Отшельник.

Бородач взял с подставки короткий меч, вынул из ножен, повертел в руках. Затем он пощелкал по мечу ногтем, раздался легкий звон. Тин-жан убедился, что перед ним действительно фехтовальщик и, поднявшись, отвесил тройной поклон.

— Я счастлив, что встретил вас, господин Отшельник, и надеюсь стать вашим учеником.

В ответ рыжебородый сказал:

— Этим мечом я убил уже шестьдесят или семьдесят человек. Все они были либо скряги, либо притеснители народа. Головы этих негодяев я сварил и съел. Вкусом они очень напоминали свиные или бараньи головы.

У Тин-жана мурашки побежали по коже; он так перепугался, что поспешил уйти. Вернувшись домой, он обо всем рассказал брату, Бай Тин-хуэю.

Исстари повелось, что отпрыски знатных родов больше всего на свете ценят людей необычайных и удивительных. Правитель тут же спросил:

— Как бы мне с ним повидаться? Потолкуй со своим приятелем.

Тин-жан поговорил с приятелем, и тот сказал:

— Приготовьте вина и закусок и ждите.

И правда, на следующий день поутру приятель Тин-жана явился вместе с бородачом. Братья Бай вышли навстречу, приветствовали Отшельника поклонами и пригласили в дом. Бородач тем не менее смотрел надменно. Когда они выпили и поели, он обратился к братьям:

— Найдется у вас в доме хороший меч?

— Найдется, — ответили братья.

Они достали и разложили перед гостем несколько десятков мечей. Тот посмотрел их один за другим и сказал:

— Все это обыкновенные железные мечи.

Тогда Тин-хуэй сказал:

— У меня есть еще два меча, сейчас принесу и покажу.

Бородач взял один из них.

— И этот не лучше, — заключил он и бросил меч на пол.

Но, взяв другой, он заметил:

— А вот этот годится, — и распорядился наточить его.

Потом Отшельник велел принести щипцы для углей, взмахнул мечом и рассек щипцы пополам. На клинке даже зазубрины не осталось.

— Этот меч годится, — повторил гость.

Он несколько раз подбросил меч и поймал его — словно для упражнения. Побыв еще некоторое время, он стал прощаться.

Пораженный искусством гостя, Бай Тин-хуэй упросил его остаться. Отшельника поместили рядом с парадной залип и оказывали ему всяческое внимание.

Гость оказался человеком весьма неприветливым и неразговорчивым. Когда с ним заводили беседу, он обычно отвечал односложно.

Однажды он объявил, что должен кое-куда съездить, и попросил хозяев дать ему хорошего коня. Через несколько дней он вернулся пеший и сказал:

— Лошадь испугалась и ускакала.

Дней десять спустя кто-то нашел коня, привел обратно. Миновал еще месяц с лишним, и бородач обратился к Бай Тин-жану с такою речью:

— Хочу попросить у твоего брата десять слитков серебром, кожаный короб, доброго коня и двух слуг. Мне надо съездить в Хуаян. Возвращусь — все верну: и деньги, и коня.

Бай Тин-жан про себя подумал, что не надо бы давать ни коня, ни денег, но вспомнил слова Отшельника о том, сколько скупердяев он перебил, и стал склоняться к тому, чтобы дать. Вместе с тем он опасался, что гость не вернется, и все никак не мог решиться окончательно. Отшельник рассердился и собрался уходить. Братья Бай принялись извиниться.

— Десять слитков серебром и конь — это, пожалуйста, хоть сейчас, — говорили они. — А вот слугами боимся не угодить господину Отшельнику.

В конце концов дали ему все, что он просил. Гость сел на коня и уехал, не простившись. Братья не знали, что и подумать.

Через несколько дней один из слуг вернулся.

— Как добрались мы до городского рва, — рассказал он, — так Отшельник разбранил меня за то, что я отстаю, и отослал обратно.

А дней через десяток вернулся и второй слуга.

— Прибыли мы в Шаньчжоу. Отшельник рассердился на меня и отослал обратно, — сообщил он.

Говоря о бородаче, братья даже между собою не осмеливались сказать ни одного дурного слова: они боялись, как бы Отшельник не прознал и не дошло бы до беды.

Прошло больше года — фехтовальщик все не возвращался. Вдруг однажды едет мимо ворот какой-то купец, а под ним — конь, некогда одолженный бородачу. Слуги тотчас признали коня и доложили братьям.

Стали расспрашивать купца. Тот объяснил, что купил коня в Хуачжоу за восемьсот тысяч монет, и купчую показал. Фамилия продавца была вымышленная.

Тут обман и открылся.

Тремя годами позже бородача видели в Шаньчжоу, Оказалось, он всего-навсего кузнец, только очень искусный.

Бай Тин-хуэй был человеком необычайно благожелательным, искренним и доверчивым. Не мудрено, что бородач, который морочил людей, выдавая себя за фехтовальщика, сумел провести и его.

Эту историю автор записал с тою же целью, с какой на бронзовых треножниках изображали слонов и других диковинных зверей. Посылали мастеров в горные леса поглядеть слонов, и после всякий мог узнать их по изображению {190} 190 …всякий мог узнать их по изображению. — Слоны в собственно Китае не водились, а лишь на далеком юго-западе, так что большинство китайцев не имели о них реального представления. . С давних пор люди разумные и предусмотрительные записывали самые хитрые проделки обманщиков, и записи эти подобны изображениям на бронзовых треножниках. Об этом я и хотел бы напомнить читателю.

Эти стихи, известные под названием «Нефритовая дева», написаны господином Ху Хао-жанем. В правление императора Дао-цзюня — в годы «Сюаньхэ» — Праздник фонарей справляли с особенной пышностью. Каждый год, в четырнадцатый день первого месяца император выезжал на озеро Нинсянь в Храм пяти священных гор. Обычно его выезд был убран двумястами парами праздничных фонариков красного шелка. В канун праздника к этому убранству добавлялись еще сверкающие глазурью опахала на яшмовых рукоятях. Каждый глашатай держал в руках фонарь, обтянутый красным прозрачным шелком, украшенный яшмой и жемчугом. К вечеру, на возвратном пути во дворец, поезд приближался к черепашьим горам {192} 192 …черепашьим горам. — Для новогоднего праздника в сунской столице сооружался расписной павильон, который обвешивался фонариками. Роспись изображала духов, драконов, черепах; назывался павильон черепашьей или фонарной горой. . Перед императорской колесницей шли конюшие и пели «Суй-ганьмэй». Императорский поезд делал круг, чтобы полюбоваться на черепашьи горы, и это называлось «Кружение голубя» и еще — «Танец цветов». Как раз в это время чиновникам и вельможам, сопровождавшим государя, раздавались подарки. Когда государь поднимался на башню «Восхваление добродетелей» {193} 193 Башня «Восхваление добродетелей» украшала центральный вход в императорский дворец. , все гуляющие устремлялись к подножью помоста. На пятнадцатый день император осчастливливал своим посещением дворец Шанцин {194} 194 Дворец Шанцин — название одного из даосских храмов. и к вечеру возвращался обратно. На другой день после Нового года, по окончании утренней трапезы, к воротам дворца подносили паланкин с поднятыми занавесями. В паланкине сидел император, и всему народу загодя объявляли: кто раньше всех достигнет ворот, тот узрит божественный лик. Император сидел один, в маленькой шапочке и красном халате; рядом стояли приближенные и слуги с золотыми опахалами в руках. Миг — и занавесь опускалась; начинала играть музыка, начиналось всеобщее гулянье. Фонари, с виду похожие на цветы, драгоценные свечи, сияние луны заливали ярким светом все вокруг.