_ - ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ часть 2

Через некоторое время прибыли правитель провинции Ки Танэмацу и его подчинённые в сопровождении слуг, которые несли подарки: десять лососей, завёрнутых в соломенные и тростниковые циновки, карпов и морских окуней с коровьим горохом; на ветке висели фазан и три карпа с мешочком гороха, на другой — два голубя с таким же мешочком. В двух серебряных сосудах в форме мешков были мёд и аррорут. Подарки были расставлены в восточной галерее. Кроме того, от жены Танэмацу было прислано три подноса из кипарисовика, четыре высоких чаши с подставками и четыре кувшина с завязанным горлом — эта подарки были расставлены на веранде перед Судзуси. Когда их открыли, оказалось, что они наполнены макрелью, сваренными моллюсками «морское ушко», морскими водорослями миру и сладкими водорослями аманори.

В это время Накатада неожиданно вошёл в передние покои. Сидевшие там дамы переполошились, но он успокоил их:

— Разве мы не связаны неразрывными узами и разве нам не дозволено входить друг к другу?

Перед занавесью главных покоев стояли подарки, присланные Масаёри, Тадамаса и Танэмацу. Подношения последнего были особенно великолепны. В главных покоях было много одетых в белое дам.

— Теперь ты стала взрослой и отныне будешь нянчить сына. Рядом с ними моей дочери придётся стыдиться за своё убожество, — обратился Накатада к Имамия.

— Вы говорите так потому, что уже к ней привыкли, — ответила та из глубины помещения.

— Раньше говорили, что ты стесняешься и никогда прямо не отвечаешь. А теперь я могу слышать твой голос. Прислал ли тебе письмо военачальник Императорского эскорта? — продолжал Накатада.

<���…>

— Ведь я не служу в Императорском эскорте… И я зашёл к тебе с честными намерениями, — сказал генерал.

Он посмотрел на подносы из кипарисовика с фруктами, уложенными горкой на серебряных тарелочках в четыре сун.

Из глубины помещения показалась дама с чашей, наполненной вином, и раздался мелодичный голос:

— Сколько бы лет ни прошло,

Такого дня больше не будет.

Хочу, чтобы ты помнил

О чаше этой

Многие тысячелетья!

Генерал, взяв чашу, ответил:

— Снова и снова

С рожденьем детей

Будем тебя поздравлять.

Пока же за первенца

Чашу осушим!

— Чей это был голос? — спросил он. ‹…›

— Мы будем порицать тех, кто не захочет пить вина, — послышались голоса.

Из южной части помещения раздался громкий голос Мияхата:

— Господин генерал! Отец украл ваши деньги, что были здесь!

— Немедленно ударь вора! — ответил ему Накатада. ‹…›

Из глубины помещения снова и снова посылали чаши с вином.

— Пройдут мириады веков,

Коль начну я считать

Чаши, что мне преподносят.

Пусть столько же длится

Процветанье твоё! —

С этими словами Накатада прошёл в глубину помещения. Там сидели в ряд братья Имамия, и каждый из них, приговаривая то и это, стал предлагать Накатада чашу с вином.

— Куда это я попал! — воскликнул Накатада и собрался было уйти.

Но в это время супруга принца Сикибукё вынесла знаменитую лютню, которой владел Судзуси, и сказала Накатада:

— Поиграйте на ней, хотя бы немножко!

Генерал без слов заиграл на лютне. «Это действительно замечательный инструмент», — подумал он. Полились чарующие звуки песни, которую несколько дней назад пели юные служанки. «Где же Корэкосо? Надо было бы и сейчас щёлкнуть веером!» — думал при этом Накатада. Поиграв немного, он поднялся, собираясь уйти, но Хёэ преградила ему путь си словами:

— Тем, кто вошёл сюда, так просто отсюда не выйти.

— Что за напасть! Мне кажется, что меня со всех сторон окружили обезьяны! — воскликнул он.

— Это вы о своих телохранителях?

— Уж очень назойливые сопровождающие! — сказал он.

В это время из задних комнат вынесли однослойное платье из узорчатого лощёного шёлка красного цвета, отливающего чёрным, накидку с прорезами из ткани бледно-фиолетового цвета, трёхслойные штаны — нечего говорить, как прекрасна была эта одежда. Её преподнесла генералу дама по имени Тюдзё. В той части помещения, где дамы сочиняли стихи, стояли тушечницы. Накатада прошёл туда, взял кисть, вытащил из-за пазухи бумагу, написал записку и привязал к поясу полученных штанов. Он вышел из покоев на веранду, возле перил стоял Корэкосо, и вручил ему подаренную одежду со словами:

— Когда мы недавно встречались, я не знал, кто ты. Теперь же мы по крайней мере познакомились.

Он спустился по лестнице и тайком направился к выходу, но Судзуси, заметив это, спустился с южной стороны, даже не надев обуви, и догнал его.

— Почему ты бежишь от нас, как монах в «Спальне стражника»? [110] Прим.5 гл. XV: «Спальня стражника» («Тонэри-но нэя») — юмористическая повесть, до нашего времени не сохранилась. — спросил он. — Ты уходишь, точно человек, который ненароком зашёл к незнакомым людям. Здесь нет никого, кто был бы выше тебя по чину, а со старшим советником Тадатоси вы в дружеских отношениях. У меня всегда можно и вспомнить прошлое, и завязать новую дружбу. ‹…›

— Что ты беспокоишься? По правде говоря, я пошёл поговорить с Корэкосо, но меня пригласили в главные покои и стали усердно угощать вином, я прямо не знал, что делать, и еле-еле смог улизнуть оттуда, — стал оправдываться Накатада. ‹…›

Между тремя сыновьями Масаёри, Судзуси и Накатада завязался разговор. В комнату вошёл придворный пятого ранга Мотодзуми, восьмой сын министра, следовавший по старшинству за покойным Накадзуми. В то время он служил главой Императорской сокровищницы и архивариусом. Это был неутомимый искатель любовных приключений, превосходивший своего покойного брата и внешностью, и тонкостью чувств. Он вошёл в помещение с чашей в руках.

— Когда я вижу тебя, я совершенно забываю все свои неприятности, — сказал Накатада. — Государь велел мне прийти во дворец после церемонии провозглашения святых имён Будды, а я так и не явился. При случае доложи императору, что я был болен и не мог быть во дворце. Как нам недостаёт на таких пирах Накаёри! — продолжал он.

— Фудзицубо совершила достаточно зла, — сказал Судзуси. — Она была рождена для того, чтобы причинять людям Задания. Мою жизнь она разбила совершенно, да и других тоже. Сейчас я думаю только об одном — уйти в монастырь или нет.

— Ты не пьян? Что ты говоришь? — удивился Накатада.

— Я и трезвый говорю то же самое. Все к этому, должно быть, привыкли. А тебе разве не случается говорить серьёзные вещи? — спросил в свою очередь Судзуси.

— Ты держишься как глупец, строящий из себя мудреца, — сказал Накатада.

— Ты прав, — согласился его друг. — Советник Масаакира глядит на меня издали и очень негодует.

Находившиеся рядом с ними могли слышать их разговор. «Вот оно что!», — решили они. А братья и сёстры Фудзицубо, расположившиеся на веранде и за занавесью, при этом подумали: «Как неприятно слушать такое!»