ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Итак, всё было самым замечательным образом приготовлено к бдению. Перед собравшимися расставили тридцать шкатулок, подношения, присланные Накатада, столики, коробки с едой, разложили деньги для ставок в играх. Масаёри послал Пятой принцессе коробки с едой, сделанные из кипарисовика и простых пород. Придворным, служащим во дворце наследника престола, и его телохранителям преподнесли угощение и деньги для ставок. Перед придворными из дворца Чистоты и Прохлады, архивариусами и чинами Личной императорской охраны расставили столики с деньгами и бумагой. Архивариусу, посыльному от императора, наследник велел вручить штаны из белого полотна. Императору же он написал: «Бесконечно благодарю за присланные подарки ‹…›» Посыльным от Судзуси и Накатада тоже вручили штаны из белого полотна, а также благодарственные письма для их господ.

Наследник престола и придворные начали играть в кости.

Покои Атэмия находились очень близко от помещения, где расположился наследник, и он прошёл к ней. Атэмия поднялась ему навстречу.

— Не спи же, — сказал он ей.

По небу в этот момент летела большая стая гусей.

Наследник, выйдя вновь к гостям, произнёс:

— Куда спешат эти гуси?

Накатада на это сложил:

— Слышу в небе крики гусей.

«Откуда летите?» — спрошу.

«Не насытилось сердце

Пребываньем в Весеннем дворце,

Но покинуть его уж должны» [653] Прим.9 гл. X: В этом стихотворении Весенний (Восточный) дворец, то есть дворец наследника престола, ассоциируется с весной, когда гуси покидают Японию и летят в Сибирь. .

Наследник престола сложил:

— Слишком рано расстаться

С гусями должны.

И не успеть из весенних цветов

Выткать парчу.

Чтобы им подарить на прощанье!

Масаёри произнёс:

— Так быстро

Гуси нас покидают,

Что соловью

Не выткать в подарок

Для них полотна.

Судзуси сочинил:

— Поднимается ветер

От крыльев летящих гусей

И цветов лепестки осыпает.

Эту парчу оставить богам

Птицы хотят на прощанье.

Санэёри сложил:

— Как ни стремятся

Гуси в родные края,

Медлят они

Этой ночью прекрасной

От нас улететь.

Помощник военачальника Левого императорского эскорта произнёс:

— Или оставили гуси в подарок

Эти белые облака?

Разве не ветер

На гребне горы

Соткал их? [654] Прим.10 гл. X: В этом стихотворении гребень горы ( ха ) ассоциируется с крылом ( ха ).

Санэёри сложил:

— Покинули гуси

Цветов весенний ковёр.

В небесные перья одевшись,

К родному краю

Они устремились [655] Прим.11 гл. X: Небесные перья — одежда небесной феи. .

Сукэдзуми произнёс:

— Всем жаль,

Что уходит весна,

Что цветы опадают.

И не знает никто,

Сколько гусей домой улетает.

Цурэдзуми сочинил:

— Летящие гуси

С блуждающим облаком

В вышине повстречались.

Когда обещали они

Друг друга увидеть опять?

Таковы были стихотворения, сложенные в ту ночь. Ранним утром придворным вручили по женскому наряду. Гостям преподнесли угощение. Половину из шкатулок, присланных Судзуси, отправили госпоже Дзидзюдэн.

С тех пор, как Накаёри удалился в горы, он не ел ни зерна, ни соли, питался одними плодами деревьев и сосновой хвоей и шесть часов в день проводил за молитвами. Своими слезами он мог бы наполнить море, стенаниями покрыть все горы [656] Прим.12 гл. X: Автор прибегает к образу, использовавшемуся в поэзии: последний слог слова нагэки («стенания») понимался как «дерево». . Не было ни одного человека, начиная с императора, который не сожалел бы о нём. Масаёри тоже вспоминал о Накаёри и вздыхал: «Как жаль!» Как-то отправившись в горы с придворными и сыновьями, он лично посетил Накаёри.

Накатада, Судзуси и Юкимаса часто вспоминали о своём друге и восклицали с сожалением: «Какой замечательный это был музыкант!» — и однажды, набрав цветов, навестили его в Мидзуноо. Накаёри встретил их с радостью и рассказал им о своей теперешней жизни. Трое путешественников проливали кровавые слёзы.

— Милый мой! — воскликнул Накатада. — Твой уход от мира был для нас как гром среди ясного неба. Почему ты так поступил? У меня тоже нет никакого желания оставаться в этом мире, но из-за глубокой любви к родителям и желания служить им я продолжаю вести суетное существование. Но стоит мне посмотреть на твоё нынешнее одеяние, и на сердце становится так тяжело!

В жизни не знаю

Ни забот, ни страданий.

Но, увидев тебя,

Сдержать я не в силах

Из глаз солёных потоков.

Накаёри ответил:

— Горечью жизни

Упившись,

Сердце меня повлекло

Скрыться в этой

Горной глуши.

Судзуси произнёс:

— Меж роскошных цветов

Беззаботно, как птица, порхая,

Мог ли ты думать,

Что скоро в горной глуши

Спать будешь на мху?

Так они, плача, разговаривали между собой.

Через некоторое время молодые люди возвратились в столицу.

К Накаёри приезжали сыновья Масаёри, он повстречался с ними, а когда они собрались уходить, попросил их передать письмо Атэмия:

«Красный рукав

Хотел себе

На память оставить.

Но ныне от слёз

Чёрным он стал.

И печально, что не во что переодеться».

Атэмия, прочитав письмо, подумала: «Неужели это всё случилось из-за меня? Он уже давно писал мне, но я не отвечала, потому он и ушёл в монахи. А теперь отчего бы мне не ответить ему?» — и написала:

«Знаю, что чёрной

Рясы рукав

Праведника, в горы

Глухие ушедшего,

Слёзы мирские не мочат».

Накаёри, получив ответ, горько заплакал. Он простёрся перед письмом, как перед алтарём в храме, и думал: «Долгое время я писал ей каждый день, но в ответ не получил ни одного знака. Я её так и не видел. Но благодаря всемогуществу Будды теперь, когда она стала супругой наследника престола, я получил ответ. Пусть это всего лишь одна строчка». Он берёг письмо, как сокровище.

Советник Санэтада, узнав достоверно, что Атэмия въехала к наследнику престола, совершенно заболел. Отец его очень испугался и в ту же ночь отправился к сыну в Оно, что находится у восточного склона горы Хиэй. Он дал там большие обеты, молился богам и буддам, горько плакал и убивался. Санэтада не умер, но отныне его ничего не интересовало, в императорском дворце он уже не появлялся. Он проводил дни в скуке и печали. Как-то из Оно он написал письмо и послал его Хёэ:

«Долгие годы

Казалось, что скоро

Мир сей покину,

Но не гаснет

Любви моей пламя.

В каком из миров успокоится моё сердце? О, как это печально!»

Прочитав письмо, Атэмия почувствовала жалость, но ничего молодому человеку не ответила.

Санэтада всё время пребывал в глубокой печали и в конце третьего месяца послал ей новое письмо: